– В этом году, если йосс мне поможет, я стану женой Джорджа, забуду тебя и забуду Азию.

– Но ты несовершеннолетняя. Ты не можешь уехать. Я твой законный опекун. Я не могу отпустить тебя. Со временем ты сама поймешь, как это разумно. Так будет лучше для тебя же самой. Я запрещаю тебе уезжать. Этот подонок недостоин тебя, слышишь? Ты никуда не уедешь!

– Когда я решу выйти за Джорджа, – прошипела она, и он отшатнулся, словно тигрица полоснула его своими когтями, – тебе лучше поторопиться с твоим вонючим «благословением», потому что, если ты этого не сделаешь, я всем расскажу… нет, сначала я расскажу тайпану, и он придет за тобой с плетью. Мне терять нечего. Нечего! И все твои насквозь прогнившие молитвы, которые ты возносишь своему несуществующему Богу и блаженному Христу нашего отца, не помогут тебе. Потому что никакого Бога нет, никогда не было и никогда не будет, а Христос был всего лишь человеком – святым, но человеком!

– Ты не Мэри. Ты… – его голос треснул, – ты само зло. Конечно, Бог существует. Конечно, у нас есть душа. Ты еретичка. Ты дьяволица! Это все ты, ты наделала, не я! О Господи Боже, яви нам милость Твою…

Она наотмашь ударила его по щеке:

– Прекрати это, дорогой братец! Меня тошнит от твоих пустых молитв. Ты слышишь? Сколько лет при виде тебя меня бросало в дрожь. Потому что каждый раз я читаю в твоих глазах похоть и знаю, что ты все так же хочешь меня. Даже понимая, что это кровосмешение, как ты понимал это и в тот день, когда впервые сотворил это со мной. – Она зашлась в жутком хохоте. – Ты еще хуже, чем отец. Он-то обезумел от веры, а ты… ты только притворяешься, что веришь. О, я надеюсь, что твой Бог существует, потому что тогда ты будешь вечно гореть в адском пламени. И поделом тебе.

Она ушла.

Горацио долго смотрел ей вслед, потом, ничего не видя перед собой, бросился в темноту.

Глава 23

– Хейа, масса! – с цветущей улыбкой произнес Лим Динь, широко распахивая дверь.

– Хейа, Лим Динь, – ответил Струан, бросая взгляд на барометр. 29, 8 дюйма, «ясно». Превосходно.

Он двинулся по коридору, но Лим Динь загородил ему дорогу и с важностью показал на гостиную:

– Мисси говолит, зде-ся мозна. Мозна?

– Можно, – весело хмыкнул Струан.

Лим Динь подал ему бренди, уже налитое в бокал, с поклоном проводил до кожаного кресла с высокой спинкой и заторопился из комнаты. Струан забросил ноги на оттоманку. Старое уютное кресло пахло кожей, его резкий запах приятно смешивался с ароматом духов Шевон, который, казалось, все еще окружал его.

Часы на каминной доске показывали без двадцати минут двенадцать.

Струан начал напевать матросскую песню.

Он услышал звук открывшейся двери и приближающийся шелест шелкового платья. Ожидая, когда Мэй-мэй появится на пороге, он опять стал сравнивать ее и Шевон. Этим сравнением он занимался весь вечер, пытаясь непредвзято оценить каждую из них. Шевон была прелестной игрушкой, без сомнения энергичной и полной жизни. Он бы с удовольствием занялся приручением такой женщины, да. И как жена Шевон была бы в его доме превосходной хозяйкой – уверенная в себе, наделенная тонким умом, она открыла бы ему многие двери. Брать с собой в Англию Мэй-мэй – как жену – означало бы пойти на крайний риск. Как любовницу – другое дело. Н-да, сказал он себе. Но даже и в этом случае я все равно женюсь на ней. Имея за спиной могущество Благородного Дома и с лицензией на монопольное право торговли с Россией в кармане, я могу рискнуть показать длинный нос условностям светской морали и разрушить почти непреодолимый барьер между Западом и Востоком. Мэй-мэй, вне всякого сомнения, докажет – на все времена – тем людям, которые действительно определяют общественное мнение, что Восток во всем достоин нас и способен обогатить нашу жизнь и наш быт. Самим своим появлением Мэй-мэй приблизит день равенства. И он наступит еще при моей жизни.

Да, загораясь, думал он. Мэй-мэй будет чудесным ходом в моей игре. Вместе мы добьемся успеха. На все времена. Чуть-чуть йосса – и весь Лондон будет у ее ног.

Он поднял глаза, и окрылившая его радость разлетелась на тысячу осколков, словно хрустальная птица, рухнувшая на пол.

Мэй-мэй, вертясь туда-сюда, стояла в дверях с лучезарной улыбкой на лице. Ее европейское платье с огромной юбкой и турнюром было бешено разноцветным и вдобавок все сверкало драгоценными камнями. Волосы завитыми колечками опускались на голые плечи, на голове сидела шляпа с перьями. Она выглядела чудовищно. Кошмарно.

– Кровь Господня!

Мгновение они смотрели друг на друга посреди жуткого молчания.

– Это… это очень красиво, – спотыкаясь, выговорил он с фальшивой улыбкой, раздавленный болью в ее глазах.

Мэй-мэй ужасно побледнела, лишь высоко на щеках запылали два багровых пятна. Она знала, что страшно потеряла лицо перед Струаном. Она покачнулась, едва не потеряв сознание. Потом зарыдала и бросилась прочь.

Струан рванулся следом за ней по коридору. Не разбирая дороги, он пробежал через ее комнаты и остановился перед дверью в спальню, запертую изнутри на задвижку.

– Мэй-мэй, девочка. Открой мне.

Ответа не последовало, и он почувствовал, что за спиной у него появились Лим Динь и А Сам. Когда он обернулся, они исчезли, до смерти напуганные выражением его глаз.

– Мэй-мэй! Отопри дверь!

По-прежнему никакого ответа. Он был в ярости на себя за то, что не сумел скрыть своих чувств, за то, что оказался так глуп и неподготовлен. Он должен был догадаться, что Мэй-мэй непременно захочет по-своему принять участие в бале, и, конечно, все ее вопросы должны были подсказать ему, что она собирается сшить себе платье, и… о Господи!

– Отопри мне!

Вновь молчание. Его каблук с треском врезался в дверь. Она распахнулась и повисла на искореженных петлях.

Мэй-мэй стояла возле кровати, глядя в пол прямо перед собой.

– Не следовало тебе запирать дверь, девочка. Ты… видишь ли, ты… Это платье и ты просто ошеломили меня на мгновение. – Он знал, что должен вернуть ей лицо, или она умрет. Умрет от горя или от собственной руки. – Пойдем, – сказал он. – Мы отправляемся на бал.

Мэй-мэй захотела упасть на колени, чтобы поклониться ему и вымолить прощение, но запуталась в юбках и споткнулась. Она открыла рот, чтобы заговорить, но не смогла произнести ни звука. Шляпка с перьями соскользнула на пол.

Струан бросился к Мэй-мэй и постарался поднять ее на ноги:

– Полно, девочка моя, не нужно этого.

Но она не хотела подниматься. Она еще глубже уткнулась лицом в ковер и попыталась зарыться в него, вцепившись в ворс ногтями.

Струан неловко поднял ее и встал рядом, поддерживая. Мэй-мэй отвернулась. Он твердо взял ее за руку:

– Пойдем.

– Что? – тупо спросила она.