– Да-да, все это возможно, – согласился Дрейф. – По здравом размышлении могу сказать, что дела не так уж плохи, как мне сперва показалось.

– А по-моему, так они просто великолепны! – вставил Красавец Лоран. – Майской Фиалке пришла в голову блестящая мысль, и, как только мне случится снова повидать нашу дорогушу, я отблагодарю ее от всего сердца.

– И что же такого блестящего ты нашел в ее мыслях? – полюбопытствовал Дрейф.

– Ну, во-первых, – рассмеявшись, продолжал Красавец Лоран, – Олоне знает, что мы уже высадились и нас много. Кроме того, он в курсе наших планов, и потом, у него есть оружие. Он, конечно, забаррикадируется в своей темнице. И ежели кто посмеет сунуть туда нос, уж он-то сумеет за себя постоять, а заодно отвлечет на себя внимание противника. Гавачо, услыхав пальбу из «геленов», подумают, что часть наших прорвалась в крепость, а то и уже завладела ею. Они, ясное дело, растеряются, и, кто знает, может, мы войдем в город без единого выстрела.

– Во всем этом есть доля истины, но все равно, чертова девчонка могла бы спросить совета, прежде чем делать по-своему.

– Да что уж там! Не стоит серчать из-за такой-то малости, старина. Чего бы женщина ни пожелала, дьявол во всем будет ей помощником. Она в грязь лицом не ударит!

– О, тут я полностью с тобой согласен! Чертовы бабы! Ну да хватит разговоров – и так уже наговорились дальше некуда. Спасибо, Питриан, за предупреждение. Дело это и впрямь важное. Тебе, Лоран, известно, что делать, так действуй по обстоятельствам.

– Будь спокоен, брат, я не подведу.

– Уж конечно, мне ли не знать! Ладно, вот-вот начнет светать. Бери своих людей и выдвигайся! Тебе идти дальше, чем мне.

– Я его провожу, – вызвался Питриан.

– Валяй! Так он, по крайней мере, не заплутает. Что ж, в добрый путь, да не забудьте, братцы, что место общего сбора – губернаторский дворец.

– И часа не пройдет, как будем на месте.

– Что ж, надеюсь.

Трое флибустьеров пожали друг другу руки, после чего Красавец Лоран и Питриан выдвинулись вместе со своим отрядом вперед и скоро скрылись в предрассветной мгле.

Через десять минут Дрейф и остальные флибустьеры в свою очередь вышли из леса и двинулись украдкой в сторону города. Шли они в две колонны по левой и правой обочинам дороги, намеренно оставив ее свободной. Дорога пролегала в тени громадных гур, и, кроме того, ее с обеих сторон обрамляли густые заросли алоэ, за которыми флибустьеры и продвигались согнувшись, так что их совсем не было видно. Самым странным же было то, что крестьяне из ближайших деревень, направлявшиеся в город торговать фруктами да овощами, буквально запрудили дорогу: одни шли пешком, другие ехали верхом на ослах, а некоторые – в простеньких повозках, запряженных быками.

Славные селяне, которых все прибывало, мирно обсуждали свои дела и даже помыслить не могли, что движутся меж двух колонн флибустьеров. Узнай они такое, их непременно охватил бы смертельный страх.

Дрейф же, прекрасно знавший это, только посмеивался исподтишка – как всегда полушутя-полусерьезно, и его широкое бородатое лицо лучилось светом, служившим не иначе как предвестником скорой бури.

– Ну-ну, телята, – тихо приговаривал флибустьер, потирая руки, – дорого заплатил бы я, чтобы устроить вам то, что вы уготовили для меня, чтобы удача изменила мне. Но скоро будет вам потеха: вот увидите, какой сюрприз я вам приготовил!

Между тем тьма мало-помалу рассеивалась – небо на горизонте высветилось молочно-белыми полосами. И вдруг в мгновение ока из-за моря полыхнула ослепительная вспышка: это взошло солнце.

К тому времени флибустьеры находились уже в каких-нибудь десяти шагах от городских стен.

Крестьяне, тесня друг дружку, ждали, когда откроют ворота.

На дозорной башне собора колокол пробил шесть часов – ему тут же вторили колокола всех городских церквей, трубы протрубили утреннюю зарю, и почти тотчас же открылись городские ворота. Крестьяне ринулись к ним со всех ног.

И вдруг раздался свист, а за ним, подобно громовым раскатам, грянули многократные крики: «Флибустьеры, вперед! Флибустьеры, вперед!..» – и Береговые братья, даже не воспользовавшись оружием, безудержным потоком хлынули в проем только-только распахнувшихся ворот.

Крестьяне, оттесненные, сбитые с толку, ошеломленные, в неописуемом ужасе побросали свои товары и кинулись кто куда с душераздирающими воплями, отзывавшимися погребальным звоном в ушах насмерть перепуганных горожан:

– Ладроны! Ладроны!

Покуда Дрейф и его товарищи дерзко вламывались в мехиканские ворота, с не меньшим успехом были захвачены потерны. Вслед за тем крепость, пушки которой были опрометчиво нацелены на открытое поле, а потом, однако, спешно развернуты в обратную сторону, вдруг озарилась чередой вспышек, и на город, подобно смертоносному урагану, обрушился град пуль и шрапнели, наполнив жутким грохотом улицы, куда уже высыпали обезумевшие от страха горожане, метавшиеся туда-сюда в тщетных поисках хоть какой-нибудь лазейки, которая помогла бы им спастись от грозных врагов, застигших спящий город врасплох.

Не менее жуткая картина разворачивалась тем временем и на рейде.

Три флибустьерских корабля появились в виду Сан-Хуан-де-Луса под испанским флагом и таким образом сумели усыпить бдительность адмирала – тот позволил им стать на шпринг почти на расстоянии пистолетного выстрела от своей эскадры. Но испанский флаг был тут же спущен, и вместо него взвился флибустьерский; потом эти три корабля дали залп по ничего не подозревавшим испанским судам, после чего флибустьеры открыли по ним шквальный огонь из мушкетов, неумолимо сближаясь с ними. Не дав испанцам опомниться, они бросились на абордаж с многоголосым криком: «Флибустьеры, вперед! Флибустьеры, вперед!..»

Под прикрытием дымовой завесы, окутавшей их целиком и почти скрывшей все их передвижения, флибустьеры высадили на остров две сотни человек.

Комендант крепости и гарнизон, напрочь обескураженные происходящим, не знавшие, с каким неприятелем имеют дело и к тому же не смевшие открывать огонь из опасений ненароком обстрелять свою эскадру, были охвачены нешуточной паникой, как вдруг клич: «Флибустьеры, вперед!» – грянул уже в самой крепости, взятой приступом с суши.

Гарнизон был разоружен и пленен до того, как солдаты успели смекнуть, что произошло, и заняли оборону.

После абордажа флибустьеры стреляли уже редко, хотя схватка за это время ничуть не ослабла. Береговые братья пустили в ход холодное оружие, которым владели, бесспорно, с бóльшим умением, чем противник, и, когда дым несколько рассеялся, картина боя прояснилась отчетливее: два последних корабля флибустьерской флотилии подошли к рейду и расположились подле своих собратьев.

Капитан Пьер Франк, принявший на себя командование крепостью Сан-Хуан-де-Лус, перенацелил пушки и открыл сокрушительный огонь по жалким неприятельским судам, уже наполовину поверженным. Испанский адмирал, от которого потребовали сдаться ради спасения горстки его уцелевших моряков, капитулировать не захотел – и застрелился у себя в кормовой каюте.