– О сеньор!

– И не будем больше об этом, дон Педро. Мы же понимаем друг друга? Так обнимите меня и давайте прощаться.

И они заключили друг друга в объятия.

– Ну так прощайте, дон Педро! Кто знает, свидимся ли мы с вами снова и как скоро. Во всяком случае, помните: что бы там ни случилось, у вас есть два друга и вы можете во всем на них положиться. Прощайте же еще раз!

Молодой человек вскочил на лошадь, которую селянин держал наготове, плотнее закутался в плащ, чтобы его ненароком не узнал ни один встречный, и крупной рысью поскакал прочь от Медельина в сторону моря.

Было часов семь вечера, когда Питриан распрощался с добрым селянином, а чтобы добраться до скалы, ему было нужно больше часа.

Ночь выдалась безлунная, небо было хмурое, затянутое тучами. В воздухе – ни малейшего дуновения; зато море горбилось громадными валами, с грохотом разбивавшимися о песчаный берег. Стояла изнуряющая духота; временами темноту вспарывали зеленоватые зигзаги молнии, придавая окружающему ландшафту фантастический вид: местность вокруг освещалась лишь на короткое мгновение, а потом вдруг всякий раз как будто еще глубже погружалась во мрак.

– Ну и ночка, для высадки самая что ни на есть подходящая! – невольно проговорил Питриан. – Боженька явно на нашей стороне.

Он бросил лошадь без присмотра, а сам осторожно прокрался в пещеру. Первым делом ему предстояло разжечь костер, так, чтобы его было видно только с моря и чтобы он служил флибустьерам маяком, указующим верное направление.

Часов в десять вечера острый слух Питриана уловил глухой, размеренный шум, возвестивший о том, что его товарищи уже близко. Шум быстро нарастал, и вот из темноты показалось несколько шлюпок – они вошли в круг света, отбрасываемого костром. И скоро началась высадка. Не прошло и получаса, как в пещере собралось шесть сотен человек с оружием и кладью.

Дрейф с остальными начальниками экспедиции прибыл в последней шлюпке. Береговые братья радостно приветствовали и обнимали Питриана.

Узнав же об аресте Олоне, они пришли в ярость и поклялись разрушить город до основания, если хоть один волос упадет с головы их товарища. Однако мало-помалу все угомонились, и предводители стали держать совет.

Дрейф от имени всех спросил Питриана, как было бы лучше поступить. Дело в том, что флотилия не могла оставаться на временной якорной стоянке: корабли находились на открытом рейде – там было легко не только их атаковать, но и потопить. А значит, перво-наперво флотилию следовало отвести в безопасное место.

– Нет ничего проще, – отвечал Питриан, когда ему сообщили название и тоннаж судов в составе флибустьерской флотилии. – На рейде Сан-Хуан-де-Луса сейчас стоят шесть испанских военных кораблей: два собственно корабля, один фрегат и три корвета. Их адмирал ожидает со дня на день подкрепление – еще три корабля. Так что на рассвете «Тринидад», «Психея» и «Бдительный» могут спокойно подойти к Веракрусу под испанским флагом: поскольку мы захватили эту троицу у гавачо совсем недавно, а испанцы об этом ни сном ни духом, их адмирал ничего не заподозрит. Наши нападут на флагман внезапно и запросто его одолеют, а два других наших корабля пока будут крейсировать в нескольких кабельтовых от берега. После первого пушечного залпа они пройдут через фарватер и вступят в бой. Ну, что скажете, братья?

– Прекрасный план, – сказал Дрейф. – Монтобан, сделай одолжение, возвращайся-ка на борт и прими командование флотилией. Да, и пришли мне еще сотню человек. Тебе же и пяти сотен хватит, чтоб разбить испанскую эскадру и в случае надобности захватить Сан-Хуан-де-Лус. Я рассчитываю на тебя!

– Решено, брат, все будет сделано, как ты пожелаешь. Но ведь пока не горит, так что позволь, я останусь до конца совета. Хотелось бы знать, что вы собираетесь делать дальше.

– Воля твоя, – отвечал Дрейф и, повысив голос, продолжал: – Подите-ка сюда, братья. То, что я сейчас скажу, касается всех.

Флибустьеры с любопытством подошли ближе. Дрейф велел поставить бочку и вслед за тем взгромоздился на нее.

Они являли собой довольно необычное, поразительное зрелище – все эти люди в изорванной в клочья одежде, запятнанные кровью и жиром, вооруженные до зубов: с суровыми лицами, озаренными пламенем костра и оттого казавшимися еще более странными, с широко раскрытыми глазами, исполненными тревоги, они, подавшись вперед, жадно внимали каждому слову своего гривастого предводителя, который держал перед ними речь, стоя на бочке и опершись обеими руками на ствол ружья.

– Братья, – возгласил Дрейф своим зычным, резким голосом, – вы все меня знаете и любите, потому что я вас тоже люблю, и вам это хорошо известно. Сколько раз ходили вы со мной в опасные походы! Я никогда вас не обманывал и всегда считал своим долгом говорить вам всю правду. Так выслушайте меня с предельным вниманием, на какое только способны.

– Да, да, – отвечали флибустьеры, – говори, брат, мы тебя слушаем.

– Поход, в который мы нынче снарядились, не какая-нибудь заурядная вылазка, самая что ни на есть обыкновенная и нам привычная. Я посчитал бы эту нашу затею почти безнадежной, не знай я цену вашему опыту и доблести. Каждому из нас, братья, известно – гавачо всегда держат доброе войско в таких важных местах, как Веракрус, поскольку там процветает торговля и живут богатые купцы. Этот город, – продолжал Дрейф, – обороняет по крайней мере три тысячи солдат. И меньше чем за сутки туда могут стянуться для подкрепления еще тысяч десять-пятнадцать, не считая восьми сотен гарнизонных да шестидесяти крупнокалиберных пушек в крепости Сан-Хуан-де-Лус, половина которых направлена в сторону моря, а другая защищает подступы к Веракрусу. Знаю, всего этого недостаточно, чтобы помешать нашему предприятию. Но если мы не учтем всего этого, испанцы сумеют нас сдержать и, выиграв таким образом время, перепрятать свои богатства в другое место и закопать, а сами затаятся где-нибудь в ближайшем лесу. И все это, братья, вы уже видели многажды. Там-то, в безопасных местах, гавачо и пережидают преспокойно наши налеты, и всякий раз, как только мы убираемся восвояси, они как ни в чем не бывало возвращаются обратно в город. Так вот, повторяю: их хитрости, крепости и все такое прочее нам не помеха. Для удачи в нашем предприятии нам нужны только три вещи, и эти три вещи у нас есть: отвага, быстрота и скрытность. Другими словами, я уже сейчас считаю, что преимущество на нашей стороне, тем более что один из наших, всеобщий любимец Олоне, находится в плену у гавачо, а мы поклялись спасти его либо отомстить за него, и мы сдержим нашу клятву.

– Да! Да! – прокричали флибустьеры, потрясая оружием. – Да здравствует Дрейф! Да здравствует Олоне! Смерть гавачо!

– Питриан, – спросил Дрейф, – сколько нужно времени, чтобы добраться до Веракруса?

– Часа полтора, адмирал.

– А когда открываются городские ворота?

– На восходе солнца, то есть в шесть часов.

– Прекрасно. Значит, до четырех можно соснуть, а ровно в четыре – побудка. На восходе солнца надо быть уже в виду Веракруса. Ну что, на том и порешили? Тогда всем спать!