подступы к позициям беляков устилать.

Нифонтов нахохлился, руки его тискали поводья.

— Мы продвинулись на четыре версты, — обвёл штабных взглядом Сиверс. — Беляки не бегут беспорядочно, они стараются отходить, цепляясь за тыловые позиции. Но их тут слишком мало, понятно это вам, товарищ Нифонтов? Вот и Семену Михайлович в дело пора. Застояли, поди, лошадушки-то ваши?

— Как есть застоялись! — ухмыльнулся усач. — Наконец-то, товарищ комфронта! Первая конная дивизия себя покажет, не просрамит пролетарского дела!

Сиверс кивнул.

— Добро. Задача вам известна. А нам пора. Сейчас второй эшелон в дело пойдёт; а Льву Давидовичу мы доложим, что оборона белых прорвана на всю глубину, противник отходит, оказывая слабое сопротивление в силу ограниченности сил. Надеюсь, на Юго-восточном фронте, у товарища Егорова, дела идут так же хорошо.

В Харьков, в штаб фронта все вернулись в приподнятом настроении. Прорвавшиеся части слали бодрые донесения, конная дивизия Будённого пошла дальше, гулять по тылам беляков, пехота, сколько могла, продвигалась даже и в темноте.

Лев Давидович Троцкий встретил их в большом зале, подле огромной карты, на которую расторопные его ординарцы успели нанести положение наступающих полков.

Красные стрелы глубоко и уверенно вонзались в пространство, очерченное жирными синими линиями. Короткими дугами показывалось положение отдельных частей; за день горловина прорыва расширилась до двадцати вёрст.

Правда, не были взяты два городишки у основания прорыва, там беляки отстреливались несколько более бодро, но Сиверс решил не городки эти просто блокировать, а ещё лучше — окружить, благо сил хватало. Потом добровольцы оттуда сами уйдут, ну, а если не уйдут — им же хуже.

У Егорова на Юго-восточном фронте дела тоже шли хорошо, хотя там противник сопротивлялся упорнее.

За сутки получилось два глубоко врезавшихся в боевые порядки белых клина. Конные дивизии продвинулись ещё дальше, и последние рапорты от них были более, чем бодры — захвачены железнодорожные станции, перерезаны дороги, белые всюду отходят…

Троцкий поигрывал красным карандашом, склоняясь над картой поменьше, чем висевшая на стене.

— Товарищ народный комиссар…

Все в штабе Южфронта разом обернулись. Сжав кулаки и побледнев, рядом с развалившимся в кресле Бешановым стоял Костя Нифонтов.

— Лев Давидович, Костян тут дело говорит, — Йоська обращался к народному комиссару по военным и морским делам словно к собственному дядюшке. — Что-то легко уж больно у нас всё выходит. У меня так с фараонами выходило. Коль чего идёт, как по маслу и даже глаже — жди засады.

Троцкий наблюдал за Бешановым с каким-то почти медицинским удовольствием. И улыбался, словно задавшись целью определить, до чего тот может дойти и что вытерпят штабные командиры.

— Товарищ народный комиссар, — твёрдо сказал Сиверс, — мы не знаем этих людей, не знаем степени их военных познаний, равно как и не осведомлены об их заслугах перед революцией. Секретно-исполнительный отдел пока что отметился в Харькове расстрелом заложников. Контру, конечно же, расстреливать надо; но геройствовать в подвале, куда приговорённого приводят связанным, это несколько не то, что встретить его же на поле боя, да ещё и при оружии.

— Смело говорите, товарищ Сиверс, смело! — Троцкий усмехался, даже как будто одобрительно. — Но ведь наступление и впрямь успешно началось? Как по маслу, не так ли, товарищ Бешанов?

Сиверс не сдавался. Рядом с ним тесно стояли штабные, и «военспецы», и те, кто ещё полгода назад и не помышлял о военном деле. Все — сильные мужчины не робкого десятка, все при оружии. И Сиверс решился.

— Очевидно, гражданину Бешанову больше пришлось бы по нраву, если бы мы сейчас умывались кровью, так?

— На понт не бери, начальничек, — Бешанов не сменил позы, так и сидел, развалясь, в своём кресле. — Говорю тебе, Сиверс, я подлянку фараоновскую за три версты чую.

— Товарищ народный комиссар! — Сиверс вытянулся в струнку, рядом с ним так же встали по стойке «смирно» кадровые военспецы, а, после мгновенного колебания — и остальные красные командиры. — Я не знаю, в каком качестве здесь пребывает этот гражданин, — комфронта вновь сделал акцент на слове «гражданин», — и почему он позволяет себе подобное. Если вы, товарищ народный комиссар, самолично утвердив своей подписью приказы штаба Южфронта, недовольны мною, как его командиром — снимайте с должности, но терпеть выходки этого… этого уголовника я не намерен!

Глава Х.4

Бешанов нагло закинул ногу на ногу, покачивался до блеска надраенный сапог. Гневные словеса Сиверса его нимало не задели и даже не взволновали.

— Вы, товарищ Сиверс, прямо как и не большевик, не красный командир, — Троцкий улыбался. — Товарищ Бешанов не «гражданин», а начальник секретно-исполнительного отдела ВЧК; и здесь он со специальным заданием: проверить, не работает ли тут разведка белых, нет ли здесь их агентов.

— Агентов искать, бесспорно, следует, товарищ нарком, — спокойно сказала вдруг Ирина Ивановна. — Вопрос только в том, где именно их искать. Мы вот, например, с товарищем комфронта проверили всё организацию секретного документооброта, усилили контроль за вольнонаёмным персоналом…

— А с тобой мы ещё поговорим! — Бешанов вдруг резко поднялся. — В Питере разговора не вышло, ничего, здесь закончим!

— Тихо, — негромко сказал Троцкий и, удивительное дело, Бешанов мгновенно осёкся. — Не горячитесь, товарищи. Большевик — это прежде всего холодная голова. Товарищ Сиверс! Вам самому успех первого дня не кажется подозрительным?

— Никак нет, товарищ нарком!

— Почему? У Егорова на Юго-восточном такого глубокого прорыва нет.

— У Егорова казачьи земли, он прямо в области Вёшенского мятежа наступает. Ясно, там из-за каждой стрехи в спины палить будут. А у нас здесь области русские, крестьянские. Они продразвёрсткой хоть и не шибко довольны, но беляков ненавидят, — Сиверс говорил уверенно, с напором. — Это раз. Второе, не знаю, как Егоров разведку у себя поставил, а вот у нас товарищ Шульц, хоть и зам по оперативному разделу, но разведкой занималась самолично, множество ценных сведений было собрано!

— Это как же? — заинтересовался Троцкий.

— Нет, за линию фронта я не ходила, товарищ нарком, — товарищ Шульц позволила себе лёгкую, почти незаметную улыбку. — А вот с бабами говорила. Бабы, они сейчас туда-сюда шмыгают, тут что-то продадут, там на что-то сменяют, здесь что-то купят. Мужики-то большей частью или дома сидят, или в армии…

— В какой? — тотчас перебил Лев Давидович.

— В обеих, товарищ нарком, — Ирина Ивановна оставалась очень спокойна. — Куда мобилизовали. Вот бабы и бегают. Всё видят, всё слышат. И языками мелят, само собой. Вот мы баб-то и слушали. Потом, конечно, перепроверяли, слухи отсеивали, выдумки, прочее… Вот и нашли слабое место!

— Значит, местное население, раз. Разведка, два. Что ещё, товарищ Сиверс?

— Артиллерийское наступление, товарищ нарком. Собрали все тяжёлые орудия в один кулак. Аэростат подняли, с наблюдателями. И накрыли все выявленные разведкой цели. Товарищ Буденный вот докладывал