шесть дюймов изрыгнули огонь, и засуетились вокруг них муравьи-человечки, торопясь загрузить в раскрытые пасти казенников сперва снаряд, затем — пороховой заряд в картузе, словно тщась насытить вечно голодное чудовище.

Все штабные дружно вскинули бинокли.

На «той стороне», на цепи высот, где укрепились белые, благоразумно не суясь в болотистую низинку, встали чёрные султаны разрывов.

Второй залп… третий… четвёртый…

Эх, весёлая работа, бей буржуев, не жалей!

Вообще-то говоря, штабу всего Южфронта находиться на переднем краю никак не полагалось, совсем наоборот. Вот Лев Давидович Троцкий никуда не лез, вернее, лез, только когда было нужно. И, самое главное, точно знал, когда именно нужно. Поэтому сейчас он преспокойно пребывал в Харькове, «ожидая добрых вестей», как он выразился.

Порученец его, Бешанов, со своими ухорезами тоже остался при товарище народном комиссаре, а вот Константин Нифонтов, напротив, мрачно сидел сейчас в седле на самом краю строя штабных. На него старались не смотреть — потому что в чёрных петлицах его формы, новой, дорогой и из лучшего сукна, по-прежнему красовались не кубари или шпалы, а одна-единственная адамова голова цвета серебра. На Ирину Ивановну Константин время от времени бросал странные взгляды — вроде и со злобой, но в то же время и какие-то виноватые.

Никто, ни один краском, товарища Сиверса не исключая, не задал Косте Нифонтову ни одного вопроса — кто он, собственно, такой, в какой пребывает должности и что вообще тут делает, не имея никакого отношения к штабной работе?

В седле Костя сутулился, словно только что выучившись верховой езде, будто и не было всех этих лет в корпусе, с обязательной выездкой, с умением скакать даже и без сбруи.

Но сейчас штабные глядели исключительно вперёд, на разворачивающую атаку «ударных пролетарских частей». На самом деле никакими «пролетарскими» они не были — обычные номерные полки старой армии, лишившиеся своих названий и численных обозначений, получившие новые знамёна, да новые петлицы. Многим не хватило латунных треугольников, квадратов или «шпал» на петлицы, и знаки различия просто рисовали краской через трафарет.

Но, трафарет или нет, а в атаку они поднялись хорошо, дружно. Пока артиллерия продолжала обрабатывать гребень цепи холмов, пехота одним броском преодолела низину, задержалась, накапливаясь перед решающим натиском.

К Ирине Ивановне подал своего коня Павел Егоров — бывший начальник Харьковского военного округа, а затем — начдив; в начдивы он попал, не поладив со властным и жёстким Сиверсом, однако теперь вот оказался возвращён в штаб, шептались, что по личному указанию товарища Троцкого.

— Всё идёт хорошо, не так ли, товарищ Шульц?

— Всё хорошо, — кивнула Ирина Ивановна. — Белые не ожидали такой мощи нашего огня, это ясно. И не ожидали здесь удара.

— Почему вы так думаете?

— Потому что иначе бы постарались открыть ответный огонь шрапнелью по сосредоточенной пехоте, — показала Ирина Ивановна. — Не надо было им там задерживаться, скопились, замедлились… грамотный и готовый к отпору противник накрыл бы их прямо сейчас, нанеся нам потери ещё до начала настоящего боя.

— Хорошо б, кабы так…

— Да вы сами посмотрите, товарищ член военного совета.

И точно — артиллерия била теперь куда-то в глубину, накрывая тщательно разведанные цели (списки их Ирина Ивановна самолично рассылала командирам-артиллеристам); над головами поднимался воздушный шар артиллерийских наблюдателей, снабжённых телефоном, дабы по прямому проводу корректировать стрельбу.

А пехота красных частей встала во весь рост, взревела дружно старорежимное, но по-прежнему действенное «ура!» и, наставив штыки, устремилась вперёд, прямо вверх по склонам разбитых тяжёлыми снарядами высот.

Белые успели тут укрепиться, но нельзя сказать, что так уж сильно — оно и понятно, разом на всём тысячеверстном фронте укрепления не выстроишь и даже колючей проволоки может не хватить.

Вот и здесь — всего один ряд кольев, во множестве мест уже разнесённый тяжёлыми снарядами.

Ожил один пулемёт белых, за ним другой. Бегущие фигурки в зелёном падали, но куда большее число их перемахнуло через колючку, ворвавшись на позиции добровольцев и пулемёты тотчас захлебнулись.

Новые волны пехоты следовали за первыми, шли густыми цепями, пулемёты молчали, молчали и пушки белых — они имелись на этом участке, стояли на закрытых позициях, но, похоже, были успешно накрыты красной артиллерией.

— Запросите наблюдателей, что с поражением целей пять, восемь и десять? — Ирина Ивановна обернулась к порученцу. Тот по старой привычке козырнул, и кинулся к телефонистам.

— Успешно поражены! — доложился вскоре.

Услыхавший это Сивсерс довольно кивнул.

— Вскоре и ваш черед настанет, Семен Михайлович.

— Да уж заждались, — пробурчал усатый кавалерист. — Покажем контре этой, что такое красный конник!

— Да чего там показывать, в пустоту войдёте, если разведка нам не врёт, — подхватил Егоров.

— Чего это «в пустоту»? — аж обиделся усатый. — Нам пустота не нужна! Кого рубить станем?

— Спокойно, спокойно, товарищи. Сейчас должны командиры доложиться…

И точно — немного погодя от к штабным подвели пару запыхавшихся вестовых.

— Комполка докладывает, что высоты взяли! Беляки сбежали, пулемёты побросав! Винтовки тож! Видать, чтобы бежать сподручнее было!

Штабные хохотнули.

— Карту! — властно потребовал Сиверс.

… — Михайловку, значит, взяли. Новоцыгановку тоже. Сопротивление белых слабое. Очень мало войск.

— Подозрительно это, — вдруг мрачно заявил Костя Нифонтов. Нервно засучил пальцами, словно что-то солил. — Добровольцы всегда насмерть стоят, контратакуют при первой возможности, а тут… постреляли, да и отходят. Ни трофеев, ни пленных. Сколько пулемётов взяли, два всего?

— Ничего удивительного, — резко ответила Ирина Ивановна. — Вы хотя бы знаете, сколько у белых всего на фронте войск и сколько — конкретно на этом участке? Или вы считаете, что штаб Южфронта должен был специально выбрать направление, на котором беляки зарылись в землю по самые брови, и где у них стоят их лучшие части? Только чтобы вам «трофеи» обеспечить?

Остальные штабные воззрились на товарища Шульц с почти мистическим ужасом. Возражать личной гвардии Льва Давидовича с адамовой головой на петлицах не решался никто.

— Слишком уж легко это у нас получилось, — упрямо бурчал Нифонтов. Вид у него, правда, был весьма затравленный. — Подозрительно. Я доложу товарищу наркому…

— Доложите, — ещё резче бросила Ирина Ивановна. — А заодно доложите, что штаб Южфронта — несомненно, из контрреволюционных соображений — так выбрал место для прорыва, чтобы тут оказалось бы как можно меньше войск противника. Чтобы наши полки бы понесли как можно меньшие потери. Всё это, разумеется, очень подозрительно. Весь настоящие командиры, всем известно, стараются атаковать наиболее сильно укреплённую позицию врага.

Раздался сдержанный смех. Нифонтов покраснел.

— Правильно, товарищ Шульц! — Сиверс набрался храбрости. — А вы, товарищ Нифонтов, не думайте, что только вы товарищу наркому докладывать можете. Мы такое количество войск не для того собирали, чтобы телами солдатскими все