а Ариэт только усмехнулся. Она заставила себя отогнать слёзы, которыми наполнились её глаза.

— Пока ты тут флиртовала и шлюхалась со своим врагом, воплощая в жизнь свой маленький план по выманиванию Ариэта в Гелиос, я сам с ним связался. Я предложил ему сделку, от которой не смогла бы отказаться даже Звезда. Он даёт мне слово не трогать моё королевство, а взамен продолжает править Астерией, заполучив вдобавок небольшой приз и единственное, что ему угрожает — тебя.

Глаза короля заблестели, и теперь она поняла, что в них отражалось — жадность.

— Ты кое-что забыл, Идрис, — вставил Ариэт резким и холодным тоном. — Как ты мог забыть о самой лучшей части моего плана?

Он хлопнул в ладоши, и этот звук, эхом разнёсшийся по тронному залу, заставил Элару подпрыгнуть. Он сделал ещё один шаг в её сторону и поднял её подбородок своими ледяными пальцами.

— Единственное оружие, которое может меня уничтожить, и которое в течение многих веков никто не мог найти. Но ты, услышав пару ласковых слов от нашего принца, смогла создать его. А затем ты — да ты, дорогая Элара — в буквальном смысле вложила это оружие нам в руки.

Сердце Элары остановилось, когда она посмотрела мимо Ариэта на Энцо. Тот достал сумеречное стекло, и лезвие сверкнуло на Свету. Ухмыльнувшись, он передал его Ариэту и с презрением посмотрел на Элару.

Лишь одно слово сорвалось с её губ.

— Почему?

— Ты не единственная, кто умеет хорошо создавать иллюзии, Элара, — напевно произнёс Энцо. — Было очень просто притвориться, а ещё проще заставить тебя доверять мне.

Он усмехнулся.

Вглядевшись в его лицо, она поняла, что смотрит на незнакомца. Тысячи воспоминаний пронеслись у неё перед глазами, и каждое из них больно хлестнуло по ней.

— Уведите её с моих глаз, — сказал он с отвращением на лице.

— Жду не дождусь нашего будущего, Элара, — проговорил Ариэт, приподняв её голову за подбородок. — Жду не дождусь, когда я наконец-то сломаю тебя.

Он поцеловал её в лоб, а она начала извиваться и в отчаянии взглянула на Энцо. Но его лицо не выражало ни злости, ни ревности, когда он смотрел на эту сцену. В его стеклянных глазах отражалось лишь отстранённое равнодушие.

Её руки остались связанными за спиной, когда её подхватили двое солдат.

— По гелионским законам, Ариэт получит право претендовать на тебя после суда, — проговорил Король Идрис громовым голосом, когда её повели прочь.

— Я делаю всё по закону, Элара, неужели это тебя не впечатляет? — усмехнулся Ариэт. — А не то простой люд может ополчиться против нас. Последнее, что нам нужно, это мученик. Мы же не можем допустить слухов о том, что мы плохо относимся к беженцам.

— Мы не монстры, — закончил Идрис, а Ариэт рассмеялся своим безумным смехом.

В этот момент Эларе хотелось закричать, начать плеваться, броситься на Энцо и встряхнуть его. Она хотела дать ему пощёчину, расцарапать его и потребовать от него ответов. Но она была принцессой, поэтому она подняла голову, стиснула зубы и распрямила плечи.

А затем, развернувшись со всем тем достоинством, что ей удалось собрать, она позволила вывести себя из тронного зала. И только дойдя до дверей, она повернулась. Взгляд её серебряных глаз цвета стали упал на троих мужчин. На Звезду, Тирана и Лжеца.

Она пригвоздила Энцо взглядом и сказала голосом, который разнёсся по всему тронному залу:

— Тебя я тоже переживу.

Она больше не поворачивалась, когда её грубо потащили прочь, а её слова остались висеть в воздухе, наполненном ароматом цветов. Она не пыталась кричать. И лишь когда её швырнули в тюремную камеру, и она услышала удаляющиеся шаги, она позволила себе заплакать под стук своего бешено стучащего сердца.

***

Стены мрачной камеры начали давить на Элару. Она рухнула на пол и заставила себя дышать. Печаль сжала её горло, а тупая боль начала барабанить у неё в голове. Её мысли были такими сокрушительными, и их было так много. Реальность оказалась настолько непостижимой, что всё, что ей оставалось — это дышать, чтобы не развалиться на части.

Она лежала калачиком, и стала задыхаться от сотрясающих её тело рыданий. Её дыхание сделалось более прерывистым, когда она вспомнила об Энцо у фонтана, об Энцо, целующего её на ночь, Энцо, танцующего с ней в облаках, нежно моющего её волосы, занимающегося с ней любовью. Она наносила их один за другим, удары по своему сердцу, до тех пор, пока не начала чувствовать дикую физическую боль. Тени вздымались внутри неё, не в силах вырваться наружу из-за «убийцы теней», которым были всё ещё связаны её руки. И все те эмоции, которые она задвинула глубоко-глубоко во тьму, всплыли на поверхность и начали тянуть её за собой в черноту.

Небеса там были чернильного цвета. Это была такая чернота, что казалась синей. Тишина. И ни звёздочки на небе. Ни дуновения ветра, ни звука. Это было первое, что показалось Эларе странным в этом месте. Но пространство, в котором она оказалась, было открытым.

В отличие от давящих стен её камеры. Она как будто смогла впервые сделать вдох за долгое время. Эта тьма служила успокоением для души, которая слишком долго бежала от неё. Боль, которую она ожидала почувствовать, нежно окутала её. И если бы она знала, что погружение в боль будет таким, она бы давно уже встретилась с ней.

Перед ней предстала роща, где росли вековые деревья. Их возраст можно было определить по наростам и изгибам на стволах. У неё за спиной раскинулись холмы неоново-фиолетового цвета, трава под её ногами мерцала. Её грязная и порванная ночнушка рассыпалась вокруг неё на лоскуты. Душа Элары тянула её вниз, и каждый шаг давался ей с трудом. Ей пришлось сосредоточиться, чтобы начать переставлять ноги после всей этой беготни, и это оказалось очень утомительно. Она пошла в сторону рощи, отбросив ночнушку в сторону, босая, нагая и совсем одинокая.

В этом месте не чувствовалось ни единого дуновения ветерка. А тишина стала такой оглушительной, что сама по себе была звуком. Элара попыталась укрыться под кронами вековых деревьев и когда легла на землю, отчаявшаяся и униженная, начался дождь. Переливающиеся радужные капли наконец-то создали звук посреди кромешной тьмы. Она положила голову на ствол, а дождь усилился, приклеив её чёрные локоны ко лбу, и смешавшись со слезами так, что теперь нельзя было отличить одно от другого.

Она впустила его в себя. Сделала вдох. А затем почувствовала, как давление начало нарастать в её груди,