Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Посол Санери сделал пару шагов в сторону холма, готовясь к торжественной встрече. Гроки сгорбился за его спиной, Богемо и Нафази стали по правую и левую руки. Уни хотел было занять позицию во втором ряду, но наглый секретарь миссии сделал вид, что он очень большой и вообще все места заняты. Устав от этой постоянной мелочной борьбы, переводчик вздохнул и встал с краю от Богемо. Энель Аслепи, потеряв всякий интерес к дальнейшему развитию событий, присел рядом со Стифрано, порвал на себе рубашку и стал аккуратно решать вопрос со стрелой. Начальник охраны в полном изнеможении также опустился на землю.
– Энель Хардо, займите свое место! – сердито крикнул Гроки.
Адресат оставил это без внимания.
Энель Санери приветствовал вирилана своим самым изысканным поклоном, какой в последний раз изображал только перед Первосвященником Мустобрима:
– Приветствую тебя, о наш благородный спаситель! Я посол Великого владыки Герандии, наместника Ясновеликого светила Кергения, а это члены нашей многострадальной миссии, – и посол скрупулезно перечислил всех. – Воистину, нет пределов нашей благодарности тебе, о Укелий Нактрис!
Вирилан, буквально поймавший посла на окончании фразы (но не всей речи!), почтительно поклонился в ответ, но так вкрадчиво, будто при этом заглянул в душу собеседнику. Энель Санери от неожиданности даже прервал свое витиеватое привествие.
– Я смиренно пребываю на своем месте, а вы – на своем. Наши места сошлись в одной точке, – переводил Уни, изо всех сил стараясь подбирать понятные синонимы для образного языка вириланов, – и потому все происходит так гладко и естественно.
Вирилан сделал всего один шаг и тут же оказался напротив Стифрано. Аслепи как раз закончил делать повязку, но из-под нее все еще сочилась кровь.
– Нужен врач, срочно! Проникающее ранение стрелой и растяжение, – без всяких церемоний выдал он Нактрису диагноз.
Тот положил хворост на землю и присел рядом.
– Вы воин? – спросил Стифрано с каким-то отчаянием в глазах.
– Почтительно приношу извинения за то, что отвечаю вам «нет», – сказал Нактрис.
– Я чем-то обидел его? – обратился к Уни второй посол.
– Не думаю, энель Стифрано, – ответил переводчик. – Просто вириланы обычно не употребляют слова «нет», в их языке его вообще-то не существует. Однако есть слово «ойройэ». Оно означает, что собеседник, ну, тот, к кому обращается вирилан, не видит… э-э-э, всей картины того, о чем идет речь.
– Ну, в этом случае он абсолютно прав! – вздохнул Санери. – Я вот точно ничего не понимаю.
Вирилан между тем осмотрел рану второго посла, проведя над ней рукой, словно глаза его находились в пальцах.
– Я хотел бы предложить вам воспользоваться помощью целителя. Всем вам в определенной мере.
– Мы с глубокой благодарностью и искренней радостью принимаем ваше предложение, дорогой наш вириланский друг и спаситель! – изрек посол Санери. – Правда, нашим изнеможденным телам может потребоваться некоторый отдых, хотя, с другой стороны, как знать – не появятся ли в скорости иные преследователи, – и он выжидательно посмотрел на их нового знакомого, словно предлагая ему ответить на этот невысказанный прямо вопрос и в полной мере принять на себя ответственность за заморских гостей.
Нактрис поднялся и взглядом пересчитал трупы.
– Полагаю, что преследование на этом закончено, – произнес он задумчиво. Его слова звучали по-вирилански «горкой», с равномерно поднимающейся и опускающейся интонацией, но Уни на миг почудилась едва различимая нотка сожаления. – При этом смею предположить, что вам может быть не совсем комфортно отдыхать среди мертвых тел.
– Похоронить бы их надо, – тихо пробормотал Хардо.
– Ага, они нас убить собирались, а мы им – похороны за государственный счет? – резко бросил Гроки.
– Уважение к врагу, даже после битвы, – невозмутимо пожал плечами начальник охраны. Было похоже, что он, несмотря на усталость, был готов один закопать всех поверженных следопытов.
– Давайте спросим у того, кто, так сказать, непосредственно победил в этой потрясающей схватке, – и Санери опять бросил взгляд на Нактриса, а потом на Уни. – Если того требуют местные обычаи, то…
– Он говорит, что их путь окончен, а наш – продолжается, – ответил переводчик. – Для нас их уже как бы не существует.
В конечном счете к месту отдыха пришлось идти практически до полудня. Нактрис угостил всех какой-то травой, ощутимо придавшей сил. Уни завел с вириланом разговор, упомянув о мустобримском чае, обладавшем похожими свойствами, за исключением того, что в виде свежих листьев он не употребляется. Ботаника никогда не относилась к особым увлечениям юного переводчика, однако сейчас, впервые оказавшись так близко к живой природе чужой страны, он с удивлением обнаружил, что если все так пойдет и дальше, то знать ее он будет не в пример лучше, чем флору родной Герандии.
– А почему вы несли хворост издалека? – поинтересовался Богемо, когда они наконец расположились в маленьком охотничьем лагере на берегу лесного ручья. – Тут же под боком его, наверное, пруд пруди.
– В этом месте есть все, что нужно для лагеря, – ответил Нактрис. – Вода, камни, воздух, тень, дерн и дичь для охоты. Но лучший хворост есть там, откуда я его принес. И поскольку я не могу принести лагерь туда, где есть хворост, я несу хворост туда, где есть лагерь.
– А-а-а… понятно, – несколько растерялся Богемо. – Энель Уни, тьфу, энель Вирандо, а он что, действительно так… странно говорит?
– Это я вас еще пожалел, энель Норгез, тьфу, простите Светила ради, энель Богемо, конечно же! На самом деле он говорит гораздо страннее, чем вы можете себе представить!
– Не знаю, как он говорит, но охотится он очень неплохо! – оценил второй посол сочного, зажаренного на вертеле оленя. – Вот только бы вина еще, и тогда я бы совсем забыл про свою дурацкую рану!
– К сожалению, энель Стифрано, я не знаю, как будет слово «вино» по-вирилански, – огорчил его Уни. – По причине отсутствия вышеуказанного вина в вириланской кухне.
– Вышеуказанного! – взмахнул Стифрано свежеобглоданным хрящиком. – Вас, чиновников, спрячь хоть у Мрака за пазухой – так все равно будет разить оттуда пергаментной плесенью заскорузлых в шаблонности фраз!
– Да вы просто поэт, энель второй посол! – усмехнулся доктор Аслепи.
Все засмеялись. Стифрано очень мужественно переносил боль, в том числе и потому, что всячески старался отвлечься от этого печального события.
– Ну, до Левии Сюй мне, конечно, далеко, но