– Почему бы этой лестнице не отцепиться от стены и неплавать свободно? – спросил он. Поднявшись из лодки, он вдруг ощутилтяжесть ящика для льда – словно в руках был мешок с камнями. – Почему бывсему этому дому уже не разрушиться до конца?

– Ну, некоторым образом, я полагаю, именно это с ним ипроисходит, – сказала Мэри-Джейн, – только это займет еще пару сотенлет, видите ли. – Она пошла перед ним, топая по ступеням и прокладывая емупуть в холл на втором этаже, после чего обернулась и непререкаемым тономприказала: – Вы идете со мной наверх, на чердак.

Но откуда доносились эти звуки: кликети, кликети, кликети?Он слышал, как кто-то тихо напевает, но Мэри-Джейн даже не дала возможностиоглядеться, сразу потащив его вверх по ступеням, ведущим на чердак.

И тут он увидел старую бабушку Мэйфейр, стоявшую на самомверху в цветастом фланелевом платье и приветственно махавшую ему маленькойручкой.

– Эй, смотрите-ка! Доктор Джек! Как поживает мойпрекрасный мальчик? Иди, я тебя поцелую. Как я рада видеть тебя.

– Я тоже рад видеть вас, бабушка, – ответил он, поднимаясь.

Мэри-Джейн еще раз протиснулась мимо него, строго наказавпокрепче держать ребенка. Еще четыре шага – и он с радостью опустил свою ношуна пол. И как так вышло, что именно он должен был тащить его все время?

Наконец он добрался до сухого и теплого чердака, и стараямаленькая леди, привстав на цыпочки, прижала губы к его щекам. Доктор не мог непризнать, что действительно любит бабушку Мэйфейр.

– Как поживаете, бабушка? Вы принимаете все своитаблетки? – спросил он.

Мэри-Джейн подхватила ящик для льда, как только он опустилего, и куда-то утащила. Здесь было не так уж плохо, на этом чердаке. По всейего длине горели электрические лампочки и висело чистое белье на веревках сдеревянными прищепками. Везде стояла масса удобной старой мебели, и плесеньюпочти не пахло; напротив, здесь пахло цветами.

– Что за звук я слышал: кликети-кликети – там, навтором этаже? – спросил он, когда бабушка Мэйфейр взяла его за руку.

– Вы просто войдите сюда, доктор Джек, сделайте то, чтодолжны сделать, и заполните свидетельство о рождении. Мы не хотим, чтобы у насвозникли какие-то проблемы с регистрацией малютки. Я никогда не рассказывалавам о проблемах, когда я не зарегистрировала Янси Мэйфейр, пока ему неисполнилось два месяца? Вы не поверите, какие неприятности у меня были сгородским магистратом, когда они говорили мне, что…

– И вы действительно родили этого маленького озорника,не так ли, бабушка? – спросил он, похлопывая ее по руке.

Медсестры предупреждали его в первый же раз, как он ееувидел, что лучше всего не дожидаться, когда она закончит рассказывать своиистории, потому что сама она не остановится. Она побывала у него в кабинете навторой день после открытия и заявила, что ни один другой доктор в этом городеникогда не прикоснется к ней снова. Теперь это уже стало далеким прошлым!

– Конечно, доктор.

– Мать ребенка вон там.

Мэри-Джейн указала на другую нишу чердака, целикомзадрапированную неотбеленной москитной сеткой, словно это была палатка сзаостренной крышей и светящимся в отдалении прямоугольником окна, поливаемогодождем.

Внутри ниша-палатка выглядела почти прелестно. Гореламасляная лампа, и он почувствовал ее запах и увидел закопченный стеклянныйабажур. Здесь стояла большая кровать, накрытая стегаными одеялами ипокрывалами.

Внезапно на доктора хлынули печальные воспоминания. Онвспомнил собственную бабушку, умершую много лет тому назад, и кровати, стольпохожие на эту, покрытые такими тяжелыми одеялами, что под ними невозможно былошевельнуть и пальцем, и как тепло было в постели холодными утрами в Кэрьере,штат Миссисипи.

Он поднял длинные тонкие занавески и слегка опустил голову,как только оказался под крышей фронтона. Стены были обшиты кипарисовымидосками, темно-коричневыми, чистыми. Нигде не было видно ни одного следапротечки. Залитое потоками дождя окно пропускало тусклый свет.

Рыжеволосая девушка удобно расположилась на постели –полусонная, с запавшими глазами и ужасными темными кругами под ними, срастрескавшимися губами. Дышала она с очевидным усилием.

– Эту молодую женщину надо срочно поместить в больницу.

– Она просто измучена, доктор. С вами было бы точно также, – возразила Мэри-Джейн, как всегда скорая на ответ. – Почему бывам побыстрее не покончить с этим? Тогда она смогла бы отдохнуть.

По крайней мере, постель была чистая в отличие от временногоприспособления, заменившего малышу колыбель. Девушка уютно лежала между свежимипростынями – в красивой белой рубашке, отороченной старомодным кружевом, смаленькими перламутровыми пуговками. Ее волосы, разметавшиеся по подушке, былисамыми ярко-рыжими, какие он когда-либо видел, – длинные и густые. Малышкогда-нибудь может стать таким же рыжеволосым, но пока что его волосенки былинемного светлее.

Что касается ребенка, то он, слава богу, наконец началпроизводить какие-то звуки в своем ящике для льда. Доктора уже началобеспокоить его молчание. Бабушка Мэйфейр подхватила его на руки, и, судя потому, как она подняла младенца, можно было сказать, что он попал к опытнойняньке, хотя кто мог бы подумать, что женщина в ее возрасте способна справитьсяс каким-либо серьезным делом. Что ж, пора осмотреть девочку, лежащую в постели.Она даже моложе Мэри-Джейн!

Он подошел ближе, не без усилий опустился на колени –другого выхода не было – и положил руку на лоб юной матери. Глаза ее медленнооткрылись, поразив его своим глубоким зеленым цветом. Она сама была ребенком, иневозможно было представить, что она только что родила младенца!

– С тобой все в порядке, милая? – спросил он.

– Да, доктор, – ответила она бодрым, яснымголосом. – Будьте так любезны, оформите все необходимые бумаги на моегоребенка, пожалуйста.

– Ты прекрасно знаешь, что должна была…

– Доктор, но ребенок уже родился! – Теперь она ужеполностью проснулась. – У меня прекратилось кровотечение. Я никуда несобираюсь отсюда уходить. Как вы можете убедиться, я в полном порядке ичувствую себя лучше, чем сама ожидала.

Кожа у нее под ногтями была чистая и розовая. Пульс былнормальный. Груди – полные, налитые. А возле кровати стоял большой кувшин смолоком, наполовину опустошенный. Что же, это было для нее полезно.

Интеллигентная девушка, уверенная в себе и хорошовоспитанная, подумал он, и не из деревни.