– Вы, обе, оставьте теперь нас наедине, – велел онМэри-Джейн и старухе, маячившим прямо у него за плечами, как два гигантскихангела. – Выйдите отсюда, чтобы я смог осмотреть девочку и убедиться, чтоу нее нет кровотечения.

Малыш слегка хныкал, словно только что понял, что осталсяжив, и был не вполне уверен в том, что ему это нравится.

– Доктор, я сама позабочусь об этой малышке, –мягко возразила бабушка. – Как вы могли подумать, что я позволила бы ейлежать здесь, если бы открылось кровотечение?

И она удалилась, подбрасывая малышана руках – слишкомэнергично для новорожденного, как показалось доктору.

Он ожидал, что маленькая мать тоже взволнуется, увидев это,но та осталась невозмутимой.

Ему пришлось самому держать масляный светильник в процессеосмотра, чтобы убедиться, что с роженицей все в порядке. Вряд ли это можно былосчитать тщательным осмотром.

Юная мать села, опираясь на подушки. Рыжие волосы вбеспорядке разметались вокруг белокожего лица. Доктор откинул толстый слойпокрывал. Все чисто и превосходно выглядит – он не мог их ни в чем упрекнуть.Она была просто безукоризненна, словно ее искупали в ванне, хотя в этих условияхтакое едва ли было возможно, и они подложили под нее слой белых полотенец. Врядли теперь следовало опасаться каких-либо выделений. Она была матерью, этоточно. После родов осталось множество кровоизлияний, однако белая рубашка былав безукоризненном состоянии.

Почему же, скажите бога ради, они не вымыли маленького также, как мать? Или им не захотелось играть в куклы и сменить малышу пеленки?

– Теперь просто ляг на спину, милая, – сказал онматери. – Ребенок не порвал тебя, как вижу, но разрывы чертовски облегчилибы тебе роды. Не думаешь ли, что в следующий раз лучше обратиться в больницу?

– Конечно. А почему бы и нет? – сказала она соннымголосом, после чего слегка рассмеялась. – Со мной все будет в порядке.

Все как полагается настоящей леди. Она уже никогда не будетребенком, подумал он, хотя она такая тоненькая, хрупкая. А что будет, когдаистория пойдет гулять по городу. Хотя сам он не собирался ни словом обмолвитьсяоб этом даже Эйлин.

– Ведь я говорила вам, что у нее все в порядке, не такли? – спросила бабушка, отодвигая в сторону занавеску.

Ребенок тихонько плакал, уткнувшись ей в плечо. Мать даже невзглянула на него ни разу.

«Вероятно, на сегодня ей этого достаточно, – подумалдоктор. – Пусть отдыхает, пока это возможно».

– Ладно, все в порядке. – Доктор опустилодеяло. – Но если откроется кровотечение, поднимется температура,засовывайте ее в этот свой лимузин и везите прямо в больницу, в Наполеонвилль.

– Конечно, доктор Джек, мы рады, что вы зашли к нам.Мэри-Джейн взяла его за руку и повела прочь из крохотного закутка, подальше откровати.

– Благодарю вас, доктор, – вежливо произнесларыжеволосая девочка. – Пожалуйста, напишите все, что положено. Датурождения и прочее… И пусть они подпишутся как свидетельницы.

– Вот деревянный стол, чтобы вы могли написать всепрямо здесь. – Мэри-Джейн указала на крохотный самодельный столик из двухсосновых досок, лежавших на двух столбиках – старых деревянных ящиках из-подбутылок колы.

Давно он не видел подобных ящиков. Их использовали обычнодля хранения маленьких бутылочек, стоивших всего пять центов. Мэри-Джейнрассчитывала, возможно, продать их на блошином рынке какому-нибудьколлекционеру. Множество вещей, разбросанных здесь повсюду, она могла быпродать. Он разглядел на стене, прямо у себя над головой, старинный газовыйрожок.

Доктор чуть не сломал спину, согнувшись почти пополам, чтобыустроиться за таким столом, но на это жаловаться не стоило. Он вытащилавторучку. Мэри-Джейн потянулась и подтащила висящую над ним голую лампочку.

Откуда-то снизу вновь послышался тот же странный звук:кликети-кликети-кликети. Затем что-то зажужжало. Знакомые шумы.

– Что это за звук? – спросил он. – Теперьдавай заполним документ. Имя матери, пожалуйста?

– Мона Мэйфейр.

– Имя отца?

– Майкл Карри.

– Зарегистрированные супруги?

– Нет. Пропустите эту графу, ладно? Доктор покачалголовой.

– Родился прошлой ночью, говоришь?

– Через десять минут после двух этим утром. Родыприняли Долли-Джин Мэйфейр и Мэри-Джейн Мэйфейр. Фонтевро. Вы знаете, как этопишется?

Он кивнул.

– Имя мальчика?

– Это девочка. Морриган Мэйфейр.

– Морриган? Никогда не слышал о таком имени. Морриган…Это имя святой – Морриган?

– Произнеси имя ему по буквам, Мэри-Джейн, –попросила Мона. Голос ее, доносившийся из ниши, был очень тихим. – С двумя«р», доктор.

– Я умею писать, милая. – В подтверждение своихслов он громко произнес имя по буквам, отчетливо произнося каждую.

– Так. Что еще? Я не знаю веса…

– Восемь фунтов девять унций, – сказала бабушка,расхаживая взад и вперед и пошлепывая малышку, лежавшую у нее на плече. –Я взвесила ее на кухонных весах. Рост нормальный!

Доктор снова покачал головой. Быстро заполнил остальныеграфы, поспешно сделал копию. Какой смысл говорить с ними об остальном?

Молния сверкнула во всех чердачных окнах – северном и южном,западном и восточном, – а затем комната вновь погрузилась в уютныйполумрак. Дождь мягко шуршал по крыше.

– Хорошо. Я оставляю вам копию. – Доктор вложилэкземпляр свидетельства в руку Мэри-Джейн. – И забираю оригинал, чтобыотослать его в приход. Через пару недель вы получите официальныерегистрационные документы на ребенка. Теперь давайте попробуем покормитьмалышку. У вас пока нет молока, но есть молозиво и этот…

– Я скажу ей все это, доктор Джек, – сказалабабушка. – Мона покормит девочку после вашего ухода. Она немногозастенчива.

– Ладно, доктор, – сказала Мэри-Джейн. – Яотвезу вас обратно.

– Черт подери, хотел бы я отправиться отсюда другимспособом, – вздохнул он.

– Что ж. У меня есть швабра – можем полететь на ней.Согласны? – Мэри-Джейн жестом предложила доктору следовать за собой инаправилась к лестнице, шлепая расстегнутыми сандалиями по доскам.