Согласно логике Красной королевы и перифразируя Уильяма Шекспира, можно сказать, что не случалось такого, «чтобы когда-либо струился мирно поток борьбы». Это верно и в отношении состязания между элитами и коммунами. Элиты не сдались безропотно перед возникшими коммунами. Они начали организовываться. По мере развития коммун элиты вступали между собой в особый тип союза, называемый консорциумом (consorzeria), члены которого приходили друг другу на помощь, особенно в борьбе против коммун. В одном соглашении 1196 года об образовании консорциума говорится: «Мы клянемся помогать друг другу без мошенничества и добросовестно… в наших башнях и обычных домах и клянемся, что никто из нас не выступит против других напрямую или посредством третьей стороны».

Примечательно упоминание башни. По всей Италии элиты начали возводить башни. Вскоре коммуны начали принимать законы, ограничивающие высоту этих башен, которые до сих пор определяют ландшафт современных Болоньи и Павии. (На фотографии во вкладке показаны некоторые из сохранившихся башен Болоньи.) По сути эти башни были оборонительными укреплениями. Путешественник Вениамин Тудельский в 1160-х годах наблюдал, что «каждый домовладелец пристраивает к своему дому башню, и во времена смуты они сражаются друг с другом с вершин этих башен». Нечто подобное он наблюдал и в Пизе. В 1194 году один гражданин Генуи оставил описание сражения в городе Пистое между двумя группами под названием «черные» и «белые».

Во многих коммунах с разрешением конфликтов что-то явно пошло не так. «Черные» и «белые» были консорциумами элит, и они постоянно враждовали между собой. Такой тип вражды между семействами итальянской элиты нашел литературное отражение в пьесе «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира, где изображены соперничающие между собой семейства Капулетти и Монтекки. В Реджо же реальная вражда между семействами Да Сессо и Да Фольяно продолжалась пятьдесят лет и, по предположительным оценкам, унесла 2000 жизней. Однажды Да Фольяно осадили дом Да Сессо, которые, как утверждается, вместо того чтобы сдаваться, бросали жребий, определяя, кто кого съест. Очевидно, для них это была участь получше, чем сдаться!

Представители элиты не просто сражались друг с другом, они угрожали всему зданию республиканского правления. Многим коммунам не удалось отменить все привилегии элит и феодальные отношения. Даже в 1300 году во многих местах, включая Милан, Геную, Пизу, Мантую и Равенну, элиты все еще контролировали взимание таможенных пошлин с налогами и обладали правом чеканить монету и регулировать меры с весами. Некоторые, как семейство Висконти в Милане, активно пользовались этими правами. Собственность граждан в некоторых коммунах ограничивалась различными феодальными правами на землю, а договора заключались на основании феодальных законов и обычаев.

Граждане противостояли активности элит и ее привилегиям, мобилизуясь в виде пополо или пополанов (от слова popolo – «народ». В главе 5 мы вкратце упомянули исполнительную должность Капитана пополанов, заведующего организацией народа. Пополо – это контрмобилизация против элиты. В Бергамо каждый член пополо давал клятву:

Объединения пополанов – само по себе указание на то, что в коммунах что-то пошло не так. Обществу потребовалась организация для защиты коммун от элит. Но разве коммуны и их законные институты к тому времени не разобрались со сражающимися элитами? Почему народу пришлось взять контроль над ситуацией в свои собственные руки? В Болонье объединение пополанов оправдывало свое существование, утверждая, что так необходимо, чтобы «алчные волки и кроткие агнцы ступали равными шагами». Алчными волками были элиты, а обычные люди – агнцами. В разных городах организация народа строилась по-разному. В некоторых это были гильдии, в некоторых – объединения по территориальному признаку, и во многих существовали военные элементы. Они строились по модели коммуны, отсюда и ключевая роль «капитанов», первый из которых, по всей видимости, появляется в Парме в 1244 году. Они обеспечивали фиксированное представительство своих членов в советах коммун. В Виченце еще в 1222 году половина должностей коммуны предоставлялась представителям пополанов. В то же время они требовали ограничения представительства элит в этих должностях и даже требовали для себя больших законных прав. В Парме утверждалось, что «клятва любого члена пополо считается доказательством вины магната или влиятельного человека», тогда как в обратном направлении такое правило не действовало. В 1280-х годах во Флоренции и Болонье пополаны начали составлять списки элитных семейств и требовали, чтобы те выплачивали определенные суммы в качестве гарантии своего хорошего поведения в будущем.

Ситуацию усугубляло и то, что раскол между элитами и пополанами был не единственным расколом в Италии. Как мы видели, коммуны номинально считались частью Священной Римской империи, наследницы восточной части Каролингской империи Карла Великого, которую он поделил между своими сыновьями. И хотя фактически коммуны добились независимости, в них все еще существовали сторонники и противники империи. Первые стали называться гибеллинами – вероятно, по названию замка Вайблингена, принадлежавшего Гогенштауфенам – правящей династии империи на протяжении большей части XII века; к ней принадлежал наиболее известный ее правитель Фридрих Барбаросса. Вторые назывались гвельфами по имени Вельфов, семейства Оттона IV, одного из главных соперников Фридриха Барбароссы. Конфликт между гибеллинами и гвельфами был столь же ожесточенным, как и конфликт между элитами и пополанами. Взяв в 1268 году под контроль Флоренцию, гвельфы составили список гибеллинов, в который вошли 1050 человек, 400 из которых были тут же изгнаны.

Теперь можно лучше понять, что происходило в Ферраре. На создание коммун феодальные элиты ответили реакцией. Это, в свою очередь, привело к реакции граждан в виде образования пополо. Народ начал перетягивать законную систему в свою сторону, ограничивая представительство элит в коммуне и фиксируя свое представительство недемократическими способами. Элиты же пытались не только подорвать систему, но и уничтожить ее. Часто они это делали от имени «партии» вроде гвельфов, которые во Флоренции и Лукке объявили короля Сицилии Карла Анжуйского подеста на срок шесть лет, по сути передав ему право решать, кто будет управлять этими городами. Победив во Флоренции и Болонье, гвельфы назначали на все политические должности, включая военных, только своих представителей. Часто «партии» назывались по имени отдельных элитных семейств и служили средствами борьбы с коммунами. В Милане были партии Висконти и Делла Торре; в Комо – Русконти и Виттани; в Болонье – Ламбертацци и Джеремеи, а в Орвьето – Моналдески и Филиппески. Поначалу элитам удавалось успешно усиливать свой контроль над республиканскими режимами. Город Ивреа неподалеку от Турина поклялся в верности и даже в «вассальности» маркизу Монферрат, пообещав отправлять ему половину доходов и предоставить право назначения подеста. В других случаях, например в Венеции, до поры до времени одном из самых успешных итальянских городов-государств, элиты просто изменили правила и исключили из политической жизни всех остальных. Военные мускулы также помогли упрочить правление семейства Бонакольси в Мантуе в 1272 году, Полента после 1275 года, Да Камино в Тревизо в 1283 году и Малатеста в Римини после 1295 года. К 1300 году по меньшей мере половина городов, прежде коммун, находились под деспотическим правлением. Последствия не замедлили себя ждать. В Ферраре, с которой мы начали свой рассказ, общественное представительство в совете было строго ограничено, гильдии и братства были приостановлены. Всем стали заправлять новые государи.