Из-за этого звука журналист слегка напрягся. Его смутила неизведанность процесса засасывания мусора в неизвестное и таинственное пространство. Журналист, как и все обычные люди, привык к другому. Впрочем, пораскинув мозгами, он пришёл к выводу, что нужно принимать все новое в спокойном расположении духа.

«Вообще-то я и так изрядно засиделся на унитазе, чтобы ещё вдаваться в технические тонкости» – была и такая мысль.

И поэтому Алексей как можно скорее сунул вслед за бутылкой пустое блюдце.

– Умс.

И на этот раз Алексей полностью эмоционально проигнорировал неудобный звук. Он встал и натянул штаны. Стоя на ногах, журналист почувствовал себя немного отдохнувшим. Глаза перестали слипаться. Боль в мышцах и в пояснице перестала носить острый характер. Алексей застегнул молнию и пуговицу. И тут он понял, что не слышит музыку.

«Она заглохла?»

Впрочем, данный акцент был совершенно неважен. Алексей бросил беглый взгляд в зеркало. В нем он увидел своё посвежевшее лицо. Конечно, стоило побриться, но…

«Не сегодня!»

Алексей провёл ладонью по волосам и в качестве шутки радостно помахал своему отражению в зеркале. Его отражение тоже улыбалось.

«Все хорошо!»

Странно, но журналист чувствовал себя так, как никогда раньше. Словно та любовь и та радость жизни, которую он тщетно выискивал многие годы, наконец-то была узнана и раскрыта. Но нужно было идти дальше.

«Нельзя задерживаться на одном месте, как бы хорошо не было здесь и сейчас.

Так нужно. Так необходимо. Иначе все хорошее исчезнет, истлеет и сгниет. И тогда даже в памяти не останется ничего хорошего об этом моменте. Будет лишь запятнанное грязью скорбь об упущенных возможностях и неиспользованных шансах…».

Алексей толкнул дверь. Он не собирался больше ждать.

– Сеанс окончен. Спасибо, что воспользовались нашими услугами…

– Пока-пока.

Там были ещё какие-то слова, но дверь захлопнулась за спиной журналиста, избавив его от необходимости выслушивать рекламную чушь.

И вот снова просторное помещение с красноватым освещением…

Когда Алексей убегал отсюда, здесь было тихо и стерильно. Тогда у него была острая необходимость уйти, но прошло какое-то время, и он вернулся.

Однако прежней атмосферы уже не было.

Все стало иначе. Перемены не касались сауны в целом. Все навороченные примочки остались на своих местах: парилка, душ, массажное место… Все это не исчезло и не растворилось как сказочный мираж. Изменились детали…

Чтобы понять это, чтобы попробовать пережить все то, что Алексей ощутил за короткий миг перемен, нужно вернуться на секунду назад…

И вот оно! Дверь за спиной журналиста ещё не захлопнулась. Голос с отсутствием персонализации все ещё что-то бормочет…

Но нос журналиста уже почуял это новое…

«Что это?» – спросил его мозг.

И в картотеке его извилин тотчас начали ворошить бумаги маленькие узловатые ручонки нейронных связей. Они работали быстро. Не как какие-нибудь клерки, что едва поворотливы даже за дополнительную мзду.

– Одуванчики?..

Поверить было сложно.

«Но кажется это действительно они!»

Журналист привык за долгие дни жизни к монотонному стандартизированному миру. Все эти лозунги и слова…

«Подчиняйся! Потребляй! Будь таким как нам нужно!»

От них тошнило…

Но избавиться от них не было возможности. Они впитались с молоком матери. Да и сама мать будто бы была самым главным оплотом этой интеллектуальной деградации.

«Вся моя жизнь была чересчур скучной до этого самого момента», – к такому мнению Алексей пришёл вполне закономерно.

Возможно, уже было слишком…

«Но я все же понял!»

В его прежнем несовершенном мире в качестве ароматический средств непременно выбрали бы цитрусовые или шалфей, на худой конец – клубнику. И достоверно точно они ни при каких условиях не вспомнили бы про одуванчики. Вряд ли их фантазия вообще знала про существование одуванчика. Этот стойкий пронизывающий запах существовал далеко-далеко от их зашторенных душ. А тут?..

– Ты прекрасна, – сказал Алексей.

Дверь только что захлопнулась. «Будуар» остался в прошлом. Впереди было будущее. Оно было неким неистово наэлектризованным пространством, в котором исчезало все мелочное, а после перерождалось в грандиозное.

– Ты прекрасна, – Алексей повторял одно и то же выражение как спасительную мантру.

Он гнал это из своей гортани. И жадно впившись взглядом в грядущие мгновения, он видел горделивую и очаровательную красотку.

– Я прекрасна, – приветливо соглашалась она.

«Катя?»

Он не забыл ее имя. Он не забыл ее прежний образ.

«Две копны кучерявых волос, короткое, но строгое платье, босоножки…».

Она тоже уходила. Но она тоже вернулась. И в данный момент девушка предстала перед ним совсем в другом свете. Это был уже не торговый работник.

– Привет, – сказала Катя.

Девушка улыбалась.

– Привет.

Ее глаза блестели. И этот божественный запах свежескошенных одуванчиков из давным-давно потерянного детства. Он пленил…

«Мне кажется, его у меня украли!»

И дышать стало невероятно сложно.

«Электричество, магнетизм, притяжение…».

И плавная мелодичная музыка…

– Лай-ла-лай-ла…

Совсем не банальная попса из разряда всей той чуши, что играла в «будуаре»…

– Лай-ла-лай-ла…

Здесь и сейчас все виделось совсем другим, оценивалось как совершенно противоположное. И Алексей, который воспринимал своими органами чувств и первое, и второе, и третье, и… постепенно начинал уплывать в некое дополнительное измерение реальности, в некое волшебство, в котором его ждали с распростертыми объятиями.

– Что это?

Странный неожиданный вопрос.

– Это я.

Алексей смотрел на Катерину и понимал, что так оно и есть.

«Я вижу то, что мне показывают. Но почему?»

– Ты другая.

– Я разная.

Магнетизм глаз, магнетизм дыхания… И душ, и массажное место уже вроде как перетекли в другую Вселенную…

«Как она может делать это?» – мозг журналиста не понимал.

Но обыденность хотела вернуться. И она задавала свои тупые вопросы:

– Я думал, что буду мыться.

Или это был не вопрос?

– Я не собираюсь тебе мешать.