Эта кодовая фраза указывала на то, что он не доверяет присутствующим или, по меньшей мере, недостаточно с ними знаком. Ясна теперь будет осторожна и не сообщит ничего слишком уж деликатного.

Данлан взяла перо и повернула самосвет, потом написала его слова, и они полетели через океан, к Ясне. Была ли она еще в Тукаре? Закончив писать, Данлан установила перо в левом верхнем углу — там должны размещаться оба пера, чтобы Ясна смогла продолжить разговор, — и повернула самосвет в прежнее положение.

— «Как и следовало ожидать, я попала в Харбрант. Загадки, которые я пытаюсь разгадать, слишком таинственны даже для Паланеума, но я нахожу намеки. Дразнящие фрагменты. Все ли в порядке у Элокара?»

«Намеки? Фрагменты? О чем она?»

У Ясны и впрямь была склонность все драматизировать, хотя она в этом смысле и не усердствовала, как король.

— Несколько недель назад твой брат приложил все усилия, чтобы его убил ущельный демон, — ответил Далинар. Адолин, прислонившийся плечом к книжному шкафу, улыбнулся. — Но Вестники, несомненно, берегут нашего короля. Элокар в порядке, хотя тебя здесь, увы, не хватает. Я уверен, твои советы ему бы не помешали. Он во всем полагается на светлость Лалай, которая теперь стала его секретарем.

Может, это заставит Ясну вернуться. Она никогда не испытывала особой любви к кузине Садеаса, ставшей главной письмоводитель­ницей короля в отсутствие королевы, и Лалай отвечала Ясне взаимностью.

Перо в руке Данлан поскрипывало, пока она писала. Навани кашлянула.

— О-о-о, — спохватился Далинар. — Добавьте еще вот что: твоя мать снова здесь, в военных лагерях.

Через некоторое время перо написало само по себе:

— «Мое почтение матушке. Но, дядя, держись от нее подальше. Она кусается».

Сидевшая в кресле Навани фыркнула, и Далинар сообразил: он не дал Ясне знать, что ее мать слушает разговор. Он покраснел, а Данлан тем временем продолжила читать:

— «Я не могу говорить о своей работе по даль-перу, но все сильнее волнуюсь. Здесь и впрямь что-то кроется, спрятанное под грудой исторических хроник».

Ясна была вериститалианкой. Племянница как-то объяснила ему, что это значит: так назывался орден мудрецов, который хотел разыскать истину в прошлом. Они хотели создать непредвзятые, основанные на фактах хроники былых событий, а опираясь на них — решать, что делать в будущем. Князь не совсем понял, отчего они считали себя не такими, как обычные историки.

— Ты вернешься? — спросил Далинар.

— «Не знаю, — прочитала Данлан. — Я не смею остановить изыс­кания. Но вскоре, возможно, наступит момент, когда я не смогу оставаться в стороне».

«Что?» — подумал Далинар.

— «Как бы то ни было, — продолжила Данлан, — у меня к тебе несколько вопросов. Я хочу, чтобы ты снова описал мне, что про­изошло, когда вы повстречали тот первый патруль паршенди семь лет назад».

Далинар нахмурился. Несмотря на доспех, он чувствовал усталость после труда в траншее. Но не смел присесть ни на один из стульев все из-за того же доспеха. Он снял одну из рукавиц и провел рукой по волосам. Тема ему не нравилась, но в глубине души князь был рад отвлечься. Можно оттянуть момент принятия решения, которое должно изменить всю его жизнь.

Данлан посмотрела на него, готовая продолжить. Зачем Ясне снова понадобилась эта история? Разве она сама не описала случившееся, когда работала над биографией отца?

Что ж, в конце концов племянница все ему расскажет, и — если можно было судить по ее прошлым озарениям — этот проект окажется очень ценным. Он бы хотел, чтобы Элокару досталась хоть толика ума сестры.

— Ясна, мне больно об этом вспоминать. Я так жалею, что убедил твоего отца отправиться в ту экспедицию. Если бы мы не обнаружили паршенди, они бы не убили его. Первая встреча случилась, когда мы изучали лес, которого не было ни на одной карте. Он находится к югу от Расколотых равнин, в долине, что примерно в двух неделях хода от Пересыхающего моря.

В юности Гавилара могли увлечь только две вещи — завоевания и охота. Когда он не занимался одним, то искал возможность устроить другое. В тот период предложение поехать на охоту казалось разумным. Гавилар вел себя странно, утратил жажду битвы. Люди поговаривали, что он слабеет. Далинар хотел напомнить брату о славных днях юности. Потому и устроил охоту на легендарного ущельного демона.

— Я на них напоролся, когда твоего отца рядом не было, — продолжал Далинар, погруженный в воспоминания. Лагерь на склоне сырого холма, поросшего лесом. Опрос натанатанских жителей через переводчиков. Поиски навоза или сломанных деревьев. — Я вел разведчиков вдоль притока реки Смертоносной, двигаясь вверх по течению, в то время как Гавилар шел вниз. Мы увидели лагерь паршенди на другом берегу. Я поначалу не поверил своим глазам. Паршуны. Свободные, целый отряд, разбивший лагерь. И они были вооружены. Не дубинами какими-нибудь. Мечами и копьями с узорами на древках...

Далинар замолчал. Гавилар поначалу ему не поверил. Такой вещи, как свободное племя паршунов, просто не могло существовать. Паршуны — слуги, и всегда ими были.

— «Они владели осколочными клинками?» — прочитала Данлан.

Далинар и не понял, что Ясна уже ответила.

— Нет.

Следующий ответ пришел быстро:

— «Зато теперь есть. Когда ты впервые увидел паршенди, владеющего осколочным вооружением?»

— После смерти Гавилара, — сказал Далинар.

Князь сопоставил факты. Они всегда удивлялись, зачем брату понадобился договор с паршенди. Чтобы охотиться на большепанцирников на Расколотых равнинах? Но паршенди тогда еще не жили здесь, и не было нужды в договоре.

Далинара пробрал озноб. А вдруг король как-то узнал, что паршенди могут заполучить осколочные клинки? Не устроил ли он этот договор в надежде, что когда-нибудь сможет все у них разузнать?

«Его смерть? — подумал великий князь с изумлением. — Ясна расследует его смерть?» Она никогда не была столь преданной идее отмщения, как Элокар, но у нее и мысли шли иным ходом. Месть ее не интересовала. А вот вопросы без ответов — совсем другое дело.

— «Дядя, еще кое-что, — прочитала Данлан, — и я снова начну копаться в этом библиотечном лабиринте. Временами я чувствую себя грабителем гробниц, который перебирает кости давно умерших. Ну так вот. Ты однажды упомянул о том, что паршенди с не­имоверной скоростью выучили наш язык».

— Да, — подтвердил Далинар. — Через несколько дней мы уже могли свободно с ними общаться. Это было потрясающе.

Кто бы мог подумать, что паршуны, а не какой-то другой народ способны на такое чудо? Большинство паршунов, которых он знал, почти не разговаривали.

— «О чем они заговорили в первую очередь? Какими были их самые первые вопросы? Можешь ли ты вспомнить?»