невидимый офицер с «Бури». – Снаряд был сброшен с одного из новоприбывших кораблей.

Вспышка. Я отчетливо представил взрыв. Белая вспышка, уничтожающая все, до чего дотянется.

– Антиматерия? – переспросил император. – Где?

– Северо-восточный комплекс терминалов! – ответил склонившийся над дисплеем Лориан. – Сид Артур, – прошептал он. – Они идут ва-банк.

Антиматерия. Этого слова было почти достаточно, чтобы выдернуть меня из чернильного омута, в котором я тонул. Если Бледные решились на бомбардировку антиматерией, то очевидно оставили попытки захватить подземный комплекс и взять императора живьем. От отчаяния генерал Хушанса забыл об осторожности и приказах своего хозяина. Лучше убить Уганатаи и Утаннаша – Ложного царя и Избранника лжи – чем позволить им бежать. Шиому Элуша простит, так ведь?

Даже в такой момент я мысленно ухмыльнулся, представляя, какой «теплый» прием ждет вайяданов Хушансу и Аттаваису по возвращении на Дхаран-Тун с пирровой победой.

– В северо-восточных тоннелях прорыв! – воскликнул кто-то из младших диспетчеров.

– Можем завалить? – спросил Торас.

Ответа на этот вопрос он не получил, а если и получил, то не услышал.

– Они сигналят нам! – пронзительно прокричал другой диспетчер. – Кесарь, они вызывают на связь!

Холодное ледяное лезвие как будто вонзилось мне меж лопаток. Не нужно было пояснять, кем были эти «они». Сьельсины захотели поговорить. Позлорадствовать. Потребовать нашей капитуляции. Они – и император – отняли у меня Валку, и теперь я лишился всего. Мне осталась лишь чистая холодная ярость, какой я прежде не знал.

– Соединяйте, – приказал император. – Хотя постойте. – Он задумался. – Трибун Лин, – произнес он, и я сразу представил, как Бассандер распрямился. – Спасите всех, кого сможете.

– Приступаю, – ответил Лин и исчез с экрана.

– Включайте голограф, – скомандовал император, и его красный плащ мелькнул в поле моего зрения.

Черное окно, в котором исчезла Валка, закрылось навсегда. С ним исчезла карта подземной крепости, которую заслонил собой император, встав у голографа.

На месте Валки появился генерал-вайядан Угин Аттаваиса на железном троне. Тела герцога Гаспара и мертворожденного сьельсина убрали, на их месте появились две химеры в белой броне. Они стояли по обе руки от генерала, а на их левых плечах черным контуром были обведены символы «Белой руки». Подняв голову, я отчетливо увидел позади сьельсинов громадные окна, а за ними – блестящую поверхность Перфугиума.

– Император! – неуклюже прорычал ксенобит непривычное человеческое слово. – Raka vaayu ti-taadyr! Svassa ti-wetidiu! Iamamarra o-yukajjimn baokun ieturi!

Аттаваиса до сих пор полностью оставалось сьельсином, отказавшись от механических улучшений, в отличие от старших пальцев «Белой руки». Оно не знало нашего языка, не пользовалось автопереводчиком, не проводило свои мысли через фильтр МИНОСа.

– Что оно говорит? – спросил император, оглядываясь в поисках схоласта или кого-нибудь, кто мог бы перевести. – Что оно говорит?

Но никто не мог ему ответить. Никто… кроме меня.

– Марло! – Император заметил меня. – Что вы забыли на полу?

– Они убили его женщину, – ответила ему Тиада. – Она была на одном из кораблей.

Мои глаза встретились с зелеными глазами императора. Лицо кесаря было пустым, как у каменного фараона.

– Ясно, – ответил он и перевел взгляд на Аттаваису.

Поджал губы. Нахмурился. Из сочувствия? Из жалости? Или от раздражения?

«Они убили его женщину», – слова Тиады эхом продолжали звучать в моей голове, слишком отчетливые, чтобы быть реальными.

Валка погибла. Нет, не погибла. Валка не могла… погибнуть.

– Junne! – воскликнуло Аттаваиса.

Это же слово говорил Сириани Иамндаине, заставляя соперника преклонить колени.

«На колени!»

Я отвел взгляд от императора и посмотрел на ухмыляющееся Аттаваису. Как удобно ему, должно быть, было на передвижном троне. Это Аттаваиса приказало атаковать группу «Эпсилон», Аттаваиса руководило осадой Перфугиума.

Аттаваиса убило Валку.

Я почувствовал прилив крови. В ушах и висках застучало. Я был на неотесанном каменном полу, уже на коленях, но генерал этого не видел. Его безгубый рот раскрылся, в призрачном сиянии проекции хищно сверкнули прозрачные зубы.

– Ты думал, что выдержишь, – сказало оно, обращаясь к императору, – что совладаешь с мощью сьельсинов. У тебя была возможность сдаться, пожертвовать собой ради твоего народа. Теперь пощады не будет никому. Я сдеру со всех кожу на плащи, а кровью напою червей! Их потроха станут пищей для моих рабов, а мясо накормит мои армии. А тебя! Тебя я приведу к Шиому Элуше в цепях. Он сломает тебя. Ты станешь его рабом. Его шутом! Его игрушкой!

Разгорячившееся Аттаваиса вскочило на ноги, презрительно сплюнуло и спустилось с трона. Для незнакомых с языком сьельсинов его угрозы были пустыми, но оно все равно возбужденно било себя в грудь. В штабе по-прежнему выли сирены, а мониторы диспетчеров горели тусклым красным светом Смерти.

– Junne wo! – снова проревело Аттаваиса. – На колени!

– Марло, ответьте мне! – воскликнул император. – Чего оно хочет?

Будто он сам не мог догадаться.

Медленно, как будто под невообразимым гнетом, я приподнялся.

Аттаваиса по-прежнему меня не видело.

– На колени! – повторял сьельсинский генерал. – На колени! Падите! Падите!

Покачиваясь, я встал. Голова закружилась от гула крови и дыхания, и мне пришлось схватиться за края голографической камеры, чтобы не упасть. Глаза не сразу сфокусировались на изображении вайядана. Генерал стоял перед троном весь в белом. В черных глазах Угина Аттаваисы промелькнуло удивление, когда оно заметило мой взгляд.

Я пристально смотрел на него, не говоря ни слова.

– Aeta ba-Yukajjimn! – воскликнул вайядан. – Царь паразитов! Ты жив! Значит, Хушанса не справилось! Не важно! Я само приведу тебя к Великому!

Я по-прежнему молчал. Изображение генерала мерцало надо мной; его телохранители стояли по сторонам, как фарфоровые скульптуры. За ними в облаках маячил серый Перфугиум, показалась линия терминатора. Где-то там, на этой планете – планете, где для меня наступил конец света, – до сих пор находился я. В тысячах миль от генерала.

Далеко.

Слишком далеко…

– Возможно, он поделится со мной, когда лишит тебя жизни.

Слова генерала проплыли по воздуху и растворились в нем. Все стихло, стало безмолвным, как я сам. Сирены и сигналы по-прежнему доносились с панелей вокруг, но даже Торас отвлекся от работы, чтобы посмотреть.

«Валка погибла».

Мысль молнией, убийственным лучом пронзила меня. Я схватил ее, как когда-то в Колоссо схватил меч Иршана, и держал, пока ладони не закровоточили. Машинально я сжал руки в кулаки и проткнул кожу ногтями.

Но я по-прежнему молчал, не сводя глаз с Аттаваисы.

«Ярость ослепляет, – с укоризной прошептал Гибсон мне в ухо. – Горе – глубокая вода».

Но я уже перешел порог ярости. Порог горя. Я стоял на вершине в объятиях ледяной, чистой, как лед, ярости, но в эти объятия я заключил себя сам. Кровь стучала в ушах, глаза таращились все сильнее,