Я ей соврал. О своём статусе и финансовом положении. Я сделал всё, чтобы она сочла меня за малообеспеченного парня. Мы даже счета в кафе и в дешёвых отелях оплачивали напополам. Она влюбилась в меня бедного, значит, не должна была оттолкнуть меня богатого и тем более быть со мной только из-за моего финансового состояния, как это произошло в случае с моими родителями. Так я считал.

От своей лжи я мучался, и чем дольше ложь затягивалась, тем больше я переживал о реакции на неё Тессы. Подводя её к правде с завязанными глазами, я держал её за руку, безустанно говорил, как сильно влюблён в неё и целовал, пока мы поднимались на лифте в мою квартиру. Я боялся того, что она усомнится в моих чувствах в момент открытия правды, и потому в итоге потянул ещё одну ночь, прежде чем позволил ей выйти из омута неведения, в который я лично опустил её с головой. В ту ночь она испугалась, я чувствовал это: слышал, как громко колотилось её сердце, как вибрировал её голос… Но как же боялся я сам! Тереза не была простушкой – я здраво оценивал выбранную моим сердцем и разумом девушку, и знал, что она достаточно самодостаточна, чтобы, в случае обнаружения лжи, уйти от меня…

Мне нельзя было позволять ей проснуться вне моих объятий. Если бы тем утром она проснулась в обнимку со мной, она бы не так болезненно восприняла мою правду. Я бы сам показал ей её фото, которое я нашёл в социальной сети на странице её лучшей подруги и которое собственноручно вставил в рамку, и установил на свой стол. Я бы рассказал ей о месте, в котором она проснулась, прежде, чем она успела бы его оценить… Но я отлучился и позволил её разуму включиться до того, как я среагировал на его включение. Поэтому её знакомство с новым мной и моим миром прошло заметно сложнее, чем могло бы пройти. Она любила меня, я знал это, понимал, ценил и чувствовал. Только её любовь позволила ей закрыть глаза на мою ложь, но даже она не позволила ей выйти из состояния напряжения, вызванное пережитым ею чувством обмана. Я пытался расслабить её: устраивал ужины при свечах, начал дарить цветы и игрушки, но мои усилия лишь сильнее напрягали её. Поэтому, пока нить её терпения окончательно не лопнула, после чего Тесса неизбежно начала бы отдаляться от меня, что при её темпераменте вполне могло бы закончиться разрывом наших тогда ещё только начинающихся и неокрепших отношений, я, возможно ошибочно, принял решение действовать ещё более настойчиво. Я не просто предложил ей начать жить вместе уже спустя три или четыре недели с момента нашего знакомства, но стал настойчиво склонять её к принятию моего предложения. Прежде я никогда не съезжался с девушкой, потому как знал, что стоит мне пустить на свою территорию постороннего человека, как мои отношения с ним закрутятся с новыми оборотами. Однако в случае с Тессой именно я был той стороной, которая жаждала метить свою территорию и накладывать лапу на всё, на что только было возможно её наложить. Естественно Тессу подобное поведение с моей стороны должно было беспокоить, но я, скорее всего, попросту не предавал этому значения… Может быть, в этом дело? В том, что я слишком быстро раскручивал аттракционное колесо наших отношений? Раскрутив же его до максимума, я вылетел за его пределы, а она осталась сидеть в кабинке, не понимая, что случилось… Так теперь мне представляется то, что с нами произошло. И всё же… В моём полёте и в её застревании в кабинке было что-то не так.

Всё это время я считал, что в наших отношениях были только мы с Тессой и что в них априори не могло быть других персонажей, но, может быть, я всё это время ошибался?

Итак, в то время Тесса действительно была только моей. Всецело. Так как же я потерял её всю?.. Сам бы я ни при каких условиях не справился с подобной задачей. Теперь я это понимаю. Вывод: мне кто-то помог.

Вариантов на роль помощников было немного. Ведь я скрывал свою Терезу от всего мира, опасаясь засветить плёнку нашей любви. Возможно, мне стоило представить её своим друзьям или больше рассказать ей о своём бизнесе, чтобы она знала, как связаться со мной в непредвиденной ситуации, но… Она ведь знала как связаться со мной в ситуации, в которой мы оказались: потеря моего телефона стоила мне потери целой Вселенной, в которую превратилась для меня эта девушка, однако, насколько это известно мне, наша с Терезой связь после моего экстренного отъезда в Канаду не была потеряна окончательно. Нашим связующим звеном выступила моя убитая горем от пошатнувшегося здоровья отца мать.

Итак, моя мать была единственной, кто знал не просто о существовании Тессы в моей жизни, но знал её в лицо. Что я помню об этом? Её первая встреча с Тессой запечатлелась красноречивым диалогом: “Познакомься, мама, это Тесса. Моя девушка”,– подойдя к Терезе сзади, я, счастливо улыбаясь, будто сорвал в своей жизни джекпот, нескромно обнял её сзади. Ответом матери были слова: “Да, я вижу, что это девушка, а не парень. И на том спасибо”. После этих слов она не пожала руку Терезы, что задело меня даже больше, чем её нелепый сарказм. Я знал свою мать достаточно хорошо, чтобы понять её настроение: она ненавидела узнавать новости запоздало и терпеть не могла, когда на её территорию претендовали другие люди, хотя подобных смельчаков на её пути, насколько мне известно, не встречалось. Моя же девушка стала для неё двумя ароматами в одном флаконе: запоздалая новость плюс претендентка на всецелое внимание её сына. И всё же это была моя мать. Она никогда не желала мне зла… Но всё равно она показала себя не с лучшей стороны во время ужина, на котором я настоял в тот же день, желая сгладить неуклюжее утреннее знакомство. Она игнорировала Тессу, словно та была пустым местом. Меня это задело настолько сильно, что, проводив Терезу до студенческого кампуса и вернувшись домой, следующие сутки я игнорировал её. Она попросила у меня прощение. Говорила о том, как сильно любит своего единственного сына и переживает о нём, как скучает в нашей разлуке, затянувшейся на целых четыре месяца, хотя я уже десять лет как не встречался с ней больше пары раз в месяц. Я простил её. В конце концов, эта женщина родила меня и потому, наверное, имела право нездорово переживать обо мне…

Впоследствии я хорошо разъяснил матери, насколько мои намерения относительно Терезы серьёзны и, уверен в этом, она хорошо меня поняла. Насколько бы она ни была страстной к власти, из-за чего в итоге я сразу же отстранил её от отцовского бизнеса, как только тот перешёл мне, всё же она в первую очередь была моей матерью, а значит желала мне, своему ребёнку, добра. Мы договорились о том, что она найдёт общий язык с Терезой, но, как я теперь понимаю, после заключения этого договора я собственными глазами так и не увидел исполнения единственного значащегося в нём пункта. Мать вернулась в Канаду раньше изначально запланированного срока, я вновь с головой погрузился в свои отношения с Терезой и укрепление бизнеса в Штатах, и всё казалось нормальным: мои отношения с Тессой продолжали успешно развиваться без вмешательства со стороны, а мои отношения с матерью остались прежними. Иногда, во время телефонных разговоров, мать интересовалась, как у меня дела с Терезой, я же, не желая обсуждать свою личную жизнь с кем бы то ни было, даже с родителями, всегда отвечал односложно, и мои ответы устраивали третью сторону, что могло подтверждать её спокойствие касательно данной темы. То есть всё было не просто нормально – всё было хорошо. А потом у отца случился приступ, и я, боясь его смерти, вылетел в Канаду ближайшим рейсом, на который мама заранее раздобыла один билет. Она же, оставшись без билета, пообещала объяснить всё Терезе. С её слов, она так и не поняла, как именно Тереза отнеслась к её подробному разъяснению моего поспешного отъезда и объяснению причины отсутствия связи со мной. Тереза якобы скрыла свои эмоции и, собрав все свои вещи, покинула квартиру. Я долгие ночи размышлял над тем, похоже ли подобное поведение на Терезу, и никак не мог понять… Что-то заставляло меня сомневаться. Может быть, мама неправильно передала мне её эмоции? Через призму своего неоднозначного отношения к ней? Но как объяснить тот факт, что Тереза, получив от моей матери мой новый номер телефона, так и не позвонила мне?