отношения, слишком уж откровенно демонстрирует она их перед посторонними. Кокетничает по привычке или слишком уж невинна? Собаку, которая ластится к первому встречному, любят только дети.

– Кончай дурить, – мрачно процедил продавец насекомых, по просьбе зазывалы устанавливая пустую банку на другом конце парапета. – Нужно быстрее поесть, а то лапша слипнется.

Зазывала спустил курок. Банка чуть дрогнула, но осталась на месте – он промахнулся. Донесся звук отскочившей от стены стрелы.

– Слабак. – Женщина засмеялась и тайком взглянула на меня. – А я попала в коробку от сигарет. Мазила.

Зазывала опустил голову к банке рамэна и, набив полный рот лапши, невнятно пробормотал:

– Эх, если бы у меня тогда была в руках такая штука, черта с два бы я его упустил.

Женщина ехидно спросила:

– Крысенка, что ли?

– Ну что ж, поели, выпили, теперь приступим к главному. – Зазывала вытер рот и исподлобья взглянул на меня. Перемирие окончилось. – Капитан, кто же это был?

Пиво и лапша, смешавшись, тяжелым комом легли в желудке. Что он мог увидеть? Что он имеет в виду?

– Кто?.. Никого там не может быть.

– Не притворяйтесь.

– Это у вас была галлюцинация.

– Постойте. – Продавец насекомых, у которого рот был набит сардинами, глотнул пива. – Как советник Капитана я должен, конечно, держать его сторону, однако… в данный момент нужно посмотреть правде в глаза. Хотелось бы, чтобы и вы, директор, ответили прямо и честно. Лампа была припрятана вами заранее. Значит, вы с самого начала замышляли обследовать пещеру. Даже если вы будете отговариваться тем, что заметили что-то подозрительное, оправдаться не удастся.

– Вы, как всегда, наблюдательны, Комоя-сан. – Зазывала, приветливо улыбаясь, как ни в чем не бывало открыл вторую банку. – Справив нужду, я решил прогуляться, это верно. Но я не такой уж дурак, чтобы без всякой причины лезть в ту дыру.

– Чуднó. – Женщина оторвала голову от банки. С молниеносной быстротой втянула свисавшую с губ лапшинку. – Почему же ты не позвал нас? Это было бы самое разумное, если бы, конечно, ты доверял Капитану.

– Не встревай. Не верю я никакому Капитану. – Зазывала пренебрежительно ткнул в мою сторону пальцем. Его распирало от возбуждения. Может, он и в самом деле говорит правду?

– Кто же там был? Что он делал, когда вы увидели его?

– Ага, признали! – Зазывала даже топнул ногой. – Кто это такой? Зачем вы его спрятали?

– Не прятал я никого.

– Сами же спросили, кто там был. Значит, знаете, о ком идет речь.

– Не надо злиться. – Продавец насекомых протянул через стол руку, и женщина дала ему третью банку пива. На лбу и щеках у него выступили багровые пятна. Наверное, он плохо переносит алкоголь. – Вот бы иметь детектор лжи. Однако, исходя из того положения, которое занимает каждый из нас, директор обязан говорить правду, в то время как Капитан – не обязан. Вас ведь никто не приглашал на корабль, вы, если можно так выразиться, непрошеные гости.

– Бросьте свои шуточки. – Зазывала сплюнул. – Я же говорил, что не на своей подушке ни за что не усну. А меня насильно здесь удерживают.

– Насильно – это уж слишком. Правда, фактом является и то, что Капитана никто официально не утверждал в этом звании. – Хлопнув себя по животу, продавец насекомых рыгнул пивом. – Конечно, вопрос стоит так: пока экипаж не признал его капитаном, он таковым считаться не может, как бы ему этого ни хотелось.

– Значит, этот вопрос должен решаться силой… – сказал я.

– Существуют еще и выборы. Насилие не в моем вкусе.

– Хорошо бы получать приличное жалованье. – Женщина сказала это с таким воодушевлением, будто сделала великое открытие. – Человек, получающий жалованье, подчиняется приказам того, кто платит, – так ведется испокон веку.

– В ее словах есть доля истины. – Продавец насекомых медленно, словно тщательно оценивая вещь, сдаваемую в заклад, осмотрел женщину. – Не исключено, что денежные дела нашего Капитана в достаточно хорошем состоянии. Здешнее оборудование стоит недешево, фотографией он больше не занимается, никакого постоянного занятия тоже, кажется, не имеет. Возможно, ему удалось обогатиться, спекулируя землей? Может быть, рыбачий домик под скоростной автострадой тоже записан на его имя?

– Это уже совсем другой разговор. – Зазывала удобно расположился на диване, отложил самострел и уставился в пол. – Разумеется, тогда у нас возникнут определенные обязательства, а у Капитана – права. В таком случае я неверно оценил обстановку. Еще там, на крыше универмага, я говорил, что билеты и ключи – самый ходовой товар…

– Правильно, – поддакнула женщина, торжествующе вскинув голову.

– Но вы же никаких денег не платили. – Продавец насекомых покрутил своей огромной головой и самодовольно ухмыльнулся.

– А Комоя-сан платил? – с сомнением взглянула на меня женщина.

– Конечно платил, отдал ровнехонько шестьсот тысяч иен.

Слова продавца насекомых звучали так убедительно, что я не мог не кивнуть. Действительно, если считать, что один юпкетчер стоит двадцать тысяч, а в чемодане их тридцать, то как раз получалось шестьсот тысяч – он подсчитал точно.

– Все это звучит весьма странно, – не унимался зазывала. – Комоя-сан, вы, кажется, сказали, что вас наняли, – это же совсем другое дело. А теперь оказывается, что вы здесь дорогой гость.

– Чепуха, каких-то несчастных шестьсот тысяч. Пустяковая сумма за то, чтобы стать членом экипажа этого корабля. Я испытываю глубокую благодарность. Вы же вообще за билеты не платили, вот и выходит, что вы просто огребли немалую сумму. В общем, вам не на что жаловаться.

Зазывала и женщина, казалось, были подавлены этим аргументом. Продавцу насекомых в самом деле нельзя было отказать в убедительности. Кажется, я понял, почему он потребовал от меня полной свободы действий в переговорах с зазывалой и его подругой. Через какое-то время, понадобившееся ему, чтобы осушить третью банку, он продолжил:

– Итак, пока мы ведем беседу, среди нас нет ни победителей, ни побежденных. Значит, никого не назовешь преступником и никого не назовешь жертвой. Но необходимы гарантии, способные обеспечить взаимное доверие. Полагаться на устные обещания нельзя, а чтобы возникла душевная близость, потребуется определенное время. В прошлом в таких случаях люди обменивались заложниками. Может быть, нам пойти по тому же пути и открыть, что лежит на совести каждого? У любого из нас есть «хвост», и вряд ли кому охота, чтобы за него ухватились. Вот этот-то «хвост» и должен послужить залогом. Тогда ни у кого даже ненароком не возникнет грязной мысли побежать в полицию.

– А как проверить, правду ли говорит каждый из нас? Разве может быть абсолютно откровенным такой человек, как Комоя-сан? – возразил зазывала.

– Ничего вы не понимаете. Прихвастнуть каждый может, это нетрудно, а вот придумывать россказни о своих грешках