вдохновенное ласковое лицо. «Как же ей идёт быть матерью! Прижаться бы также безнаказанно и невинно к её великолепной груди!»

Галина Ивановна, подавая пример, вышла. Евгений и Мила последовали за ней в соседнюю комнату. Посреди комнаты он повернулся к Миле, и она застыла перед ним.

— Мам, ты присядь и послушай, Женя хочет говорить при тебе. Женя, мы тебя внимательно слушаем.

Галина Ивановна разместилась на диване и наблюдала оттуда.

— Мила, ты хотела бы, наверное, услышать эти слова из уст совсем другого мужчины…

Он подошёл к ней вплотную, смотрел сверху вниз ей в лицо, скулы его порозовели.

— Только скажу их тебе я… Выходи за меня замуж.

Предложение звучало уверенно, взвешенно. Мила часто заморгала и пустила слезу. Она взглянула на мать. Та подняла брови и смущённо улыбнулась. Галина Ивановна дождалась-таки этого мгновенья и немало удивилась, когда услышала от дочери, снова обратившей взгляд на мужчину:

— Нет.

В нём что-то разорвалось и разлилось по жилам. Складка в форме неправильной буквы «Z» обозначилась сильнее. Он не понимал, как губы могут говорить «нет», а глаза — «да, да, да». «Ты меня закаляешь, чертовка? Сколько можно? Лучше бы ты била меня маленькими кулачками! И за что? Это месть такая изощрённая, да? Всё равно будешь моей! Хоть сто раз скажи «нет»! Я ведь помню, очень хорошо помню, как ты мне отдавалась всем существом, когда я привёз тебя домой тогда. Я не слышу твоего «нет», поняла?!»

Все эти мысли молнией пронеслись у него в голове. Мила тут же почувствовала, что он понимает её «нет» неверно. Она взяла его за руки так заботливо, так чувственно, что морщина на его лице тут же разгладилась.

— Женечка, — её голос сейчас усмирил бы даже льва, — я имела в виду Ваню. Ты же о нём сказал «другой мужчина»? В моём положении… Я вообще не чаяла когда-либо услышать… Я боялась даже мечтать об этом. Но я хочу знать: это из-за обещания, данного мне в августе? Если так, я освобождаю тебя от него. Ты не обязан…

Когда Евгений понял, что это не отказ, он с облегчением рассмеялся. Теперь насторожилась Мила. Отсмеявшись, он обнял её и снова заглянул в глаза.

— О какой обязанности может быть речь? Больше всего на свете я хочу быть с вами! Я было подумал, что ты пытаешься мне отказать. Но ведь это невозможно, да? Я так долго этого ждал!

— А я едва пережила испытание, которое ты нам устроил. Каждый день плакала и хоронила себя заживо, думая, что никогда тебя больше не увижу, не прикоснусь к тебе. Страшное это слово — никогда.

— Такого больше не повторится.

— Не обещай ничего. Никаких обязательств! Иначе я буду только страдать.

— Так ты согласна?

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же отказа не примешь!

Он держал Милу в объятиях. Как же хорошо. Теперь она рядом.

— Идите к нам, Галина Ивановна! Я и вас хочу обнять!

Женщина растроганная и прослезившаяся подошла к молодым и тут же была смята в охапку.

— Потише, молодой человек, а то останетесь без тёщи!

Уняв безудержную радость, Палашов отпустил будущую тёщу, но оставил под крылом невесту.

— Мила, ты должна всё обо мне знать. Теперь я больше не следователь. Я работаю адвокатом в Москве, контора недалеко отсюда. Сегодня же перевезу тебя и ребёнка в двухкомнатную квартиру, которую я снял тоже неподалёку. Так что вы, Галина Ивановна, сможете навещать нас, когда захотите. Мила, собери всё самое необходимое. Кроватка и игрушки там уже есть. Постепенно всё перевезём…

— Стой, стой, стой! Не спеши! — перебила Мила. — Ты уверен, что хочешь меня с таким приданным? Жизнь твоя в ближайшее время превратится в ад. Орущий по ночам ребёнок — у него ночью бывают колики. Невыспавшаяся истеричка-жена, тощая как лагерница. Не приготовленный вовремя ужин. Невыглаженная рубашка. Разговоры о том, как мы пописали, как покакали. В довершении всего мой страх перед телесной близостью с мужчиной. Все тридцать три удовольствия обеспечены!

Палашов улыбался.

— Пугаешь меня, да? Ты забыла, я уже пуганый! Я подготовился основательно: выспался, много читал и спрашивал знакомых о маленьких детях. С рубашками и готовкой я давно справляюсь сам, ты знаешь. С твоим страхом мы справимся вместе, думаю, уже сегодня. Единственное, что меня не греет, — это спать со скелетом. Впрочем, я так люблю эти косточки!

— Мама, посмотри на него! Он же сумасшедший!

— О да! — рассмеялась Галина Ивановна. — Мне это известно.

— Кстати, о свадьбе. Я бы предпочёл тихую и скромную, но решать тебе. Я согласен на всё. Завтра подадим заявление в загс. У меня к тебе, ангел мой, одна единственная просьба. Одна единственная.

Мила развернулась к нему, выбравшись из-под его руки.

— Да?

— Когда вы с Ванечкой чуть-чуть подрастёте, роди, пожалуйста, ещё одного ребёнка. Я буду любить их одинаково сильно.

— При условии, что ты поможешь мне справиться со страхом и болью.

— Не сомневайся, сегодня же…

— Так скоро?

Вместо ответа он притянул её к себе и поцеловал в лоб, а потом добавил:

— Не волнуйся. Со мной всё будет иначе. Верь мне.

И через небольшую паузу:

— Давай, графинечка, собирайся! — Он легонько подтолкнул её в спину в сторону выхода. — Я не хочу даром потратить этот день.

— Я на кухню, — заявила Галина Ивановна. — Дочь, когда соберёшься, приходи, я вас покормлю. Голодных не отпущу. А то Бог вас знает, чем вы там собираетесь заниматься! Дойдёт ли дело до наполнения желудков? А вы, молодой человек, можете мне пока помочь. Заодно проверим, сможете ли вы откормить мою дочь.

II Венёв. Ноябрь 2001 года. Прохождение через ад. Палашов. Шаг 1.

— Можно? — спросил Палашов, открыв дверь в кабинет Лашина.

— Что тебе, Евгений Фёдорыч? Проходи, садись. Я как раз заканчиваю.

— Поговорить хочу о личном, — бросил, выполняя указания, Евгений.

Он уселся на стуле подле начальника, положил руки с локтями на стол, сцепил кисти в замок и