– Привет, милая, какое удовольствие видеть тебя. Такое ощущение, будто тебя не было сто лет. Ты ведь еще не знакома с Гасом и Рупертом? Молодые люди, это наша дорогая Джудит, она нам почти как сестра. Без нее Нанчерроу всегда кажется каким-то пустым.

Афина, как и ее мать, обладала способностью вселять в окружающих уверенность и особенное чувство собственной значительности. Джудит сразу перестала тушеваться и улыбнулась.

– Здравствуйте, – поприветствовала она новых знакомцев, и они обменялись рукопожатиями. Тот, что был выше, оказался Рупертом, другом Афины, который пожертвовал неделей охоты ради того, чтобы привезти ее в Корнуолл. Это был военный с головы до пят, эталон гвардейского офицера: аккуратные усики, безжалостно остриженные волосы, решительно срезанный подбородок. Однако он не производил впечатления расхлябанного, изнеженного повесы-гусара: лицо потемнело, словно дубленая кожа под жарким солнцем какой-то чужой земли, рукопожатие было крепким, а глаза с тяжелыми веками взирали на Джудит с интересом и дружелюбием.

Зато Гас не подходил ни под какие готовые клише. Пытаясь разглядеть в нем ту таинственную стихию, перед которой пали неприступные укрепления Лавди, Джудит была вынуждена признать, что зашла в тупик. Глаза Гаса были темными, как черный кофе, кожа – оливкового оттенка, а глубокая ямочка на подбородке словно высечена резцом скульптора. Рот большой и красиво очерченный, но скупой на улыбку, во всей манере держаться чувствуется человек до странности сдержанный, возможно – стеснительный и, уж во всяком случае, глубоко скрытный. Попытка мысленно соотнести этого загадочного молодого человека с героем пылких, захлебывающихся признаний влюбленной Лавди вызывала только недоумение. Каким же образом такое могло произойти? Джудит не знала, что в точности она ожидала увидеть, но явно не это.

– Очень приятно, – произнес он, и мимолетная тень улыбки скользнула по его губам. Он произносил слова очень четко, без всякого акцента, однако не было ни намека на «тягучую» манеру речи большинства друзей Эдварда, которая усваивается в великосветском кругу с рождения. Что-то новенькое, подумала Джудит. Но почему бы и нет?

– Где вы сядете? Сейчас я принесу вам кресло. – И он отошел, чтобы подвинуть ей шезлонг.

– Так где же все? – опять спросила Лавди.

Пока остальные рассаживались по своим местам, Афина сообщила сестре:

– Папчик пошел к маме, а Эдвард отправился раздобыть нам чего-нибудь выпить. Неттлбед решил не выставлять выпивку, чтобы не нагрелась на жаре.

– Ты знаешь, что приехал Джереми?

– Неттлбед сказал. Приятный сюрприз, мама будет в восторге.

Джудит разъяснила:

– Он догуливает последние деньки, перед тем как начать службу корабельным врачом в Добровольческом резерве ВМС. Ему нужно явиться в свою часть в Девонпорте на следующей неделе.

– Боже, какой смелый! – изумилась Афина. – Милый Джереми, только он способен на такую самоотверженность.

– Расскажи о Джереми, – попросил ее Руперт.

– Я как раз пыталась это сделать, когда подошли Лавди и Джудит. Джереми – еще один человек, ставший для нас почти родным. Он с нами с незапамятных времен. Его отец – наш семейный доктор, и когда-то Джереми был домашним учителем Эдварда. Видно, он приехал, когда мы все были в церкви.

– Он останется здесь до самого отъезда в Девонпорт, – вставила Джудит.

– Мы все должны будем лелеять и баловать его, чтобы сделать для него эти несколько дней незабываемыми.

Пиджак Гаса лежал на траве позади него. Он потянулся к нему, чтобы вытащить из кармана сигареты и зажигалку. Когда он поднял пиджак с земли, из внутреннего кармана выскользнул какой-то предмет и упал на траву сбоку от кресла Джудит. Она увидела, что это пухлый альбомчик, перетянутый резинкой. Лавди, сидящая у ног Гаса, так и набросилась на него:

– Твой альбом с набросками! Ты же не хочешь потерять его!

Он немного смутился:

– Ой… виноват.

Он наклонился, чтобы поднять альбом, но Лавди уже завладела им.

– Прошу тебя, позволь мне показать Джудит. Ты ведь не будешь возражать? Ты такой замечательный художник, я хочу, чтобы она убедилась. Пожалуйста!

– Уверен, ей это не интересно…

– Ах, хватит скромничать, Гас, разумеется, ей интересно. Нам всем интересно. Не упрямься.

Джудит внезапно пожалела Гаса, который явно не хотел выставлять напоказ свое глубоко личное увлечение. Она стала на его сторону:

– Лавди, может быть, Гас не хочет, чтобы мы глазели на его рисунки.

– Что значит – «глазели»? Все просто хотят оценить по достоинству эти восхитительные работы.

Джудит перевела взгляд на Гаса:

– Вы всегда носите с собой свой альбом?

– Всегда. – Внезапно он улыбнулся ей – видимо, в благодарность за то, что она отнеслась к нему с пониманием, и улыбка преобразила его слишком строгое лицо. – В самый неожиданный момент что-нибудь может броситься в глаза и попроситься на бумагу, и тогда это адская мука, если при себе не окажется орудий, чтобы запечатлеть увиденное. Некоторые люди любят фотографировать, но у меня лучше получается рисовать.

– Такое случается даже в церкви?

– Не исключено, – рассмеялся он. – Хотя у меня не хватило бы смелости приняться за рисование в храме. Я просто всюду ношу альбом с собой.

– Как мелкие деньги.

– Вот именно. – Он взял альбом у Лавди и бросил его на колени Джудит. – Возьмите.

– Вы действительно не против?

– Конечно нет. Всего лишь пустяковые наброски, ничего особенно интересного.

Лавди нетерпеливо завладела инициативой: придвинулась к Джудит, встала на колени возле ее кресла, стянула резинку с книжечки и положила ее на колено Джудит, потом стала переворачивать страницы, сопровождая показ горделивыми комментариями, будто бы эскизы принадлежали ей.

– …А вот бухточка. Правда, прелесть? Гас сделал набросок всего за одну минуту! Это валун в поле, а это скотный двор миссис Мадж с курами на крыльце…

По мере того как страницы медленно переворачивались у нее перед глазами, в Джудит росло удивление: она убеждалась, что это работы настоящего профессионала. Каждый маленький карандашный рисунок был выполнен с точностью и детальностью архитектурного чертежа, снабжен заголовком и датой, указывающими на конкретное место и время. «Пляж в Нанчерроу», «Ферма Лиджи». Сделав зарисовку карандашом, Гас довершал эскиз бледными акварельными мазками, и колорит впечатлял оригинальностью – цвета были подмечены глазом истинного художника: труба оловянного рудника в вечернем свете представала сиреневой, гранит отсвечивал розовым кораллом, шиферные крыши лиловели гиацинтами. Этих оттенков Джудит – как, вероятно, и большинство людей на свете – никогда раньше не замечала.

Вот пляж – пенистые буруны накатывают на песок на фоне размытой сини горизонта. На следующей странице роузмаллионская церковь – древний, одиннадцатого века, портал с резными украшениями и капителями в романском стиле. Ей даже стало стыдно, когда она поняла, что Гас увидел красоту и симметрию, которых она, Джудит, проходившая под этими сводами бессчетное число раз, так и не удосужилась заметить.