помощи. Его люди позже заявили, что никогда не слышали более жалобной просьбы. Когда, наконец, Дофин вернулся в брюссельский замок, он так сожалел о своей неудаче, что на него было жалко смотреть, и все от герцогини до последнего камердинера разразились причитаниями. Расхаживая по своей комнате, Людовик сам вторил им — в причитаниях, которые сохранил Шателлен, — провозглашая, что более несчастного сына короля, чем он, еще не рождалось.

Наконец, поступила информация проливающая свет на тайну: камердинер герцога объявил, что, тайно подготовив лошадь для своего господина, принес семье де Крой послание, предписывающее им присоединиться к Филиппу в Галле. Людовик немедленно распорядился, чтобы два его придворных на следующее утро выехали из Брюсселя в Галле сопровождая маршала Бургундии.

На рассвете Дофин с нетерпением ожидал новостей. Он пригласил молодого рыцаря-острослова Филиппа Пота, разделить с ним завтрак и сказал, что он выбрал его как человека, способного успокоить гнев герцога. Пока Людовик объяснял Поту, какую роль он хочет ему отвести, было объявлено о возвращении придворных, которые уезжали в Галле. Они не нашли там герцога, но получили информацию о нем: один крестьянин рассказал им, что "богатый господин" послал его передать господам де Крой послание с просьбой присмотреть за делами.

В это время люди Людовика начали задаваться вопросом, не было ли все это дело, экстравагантное и неправдоподобное, придумано Филиппом Добрым, чтобы показать Дофину, что его ссора с отцом аукается при бургундском дворе.

Тем не менее, Филипп Пот приступил к выполнению своей миссии. На следующее утро он обнаружил, что герцог находится в замке Женап, и что с ним произошло приключение, достойное романа. Когда в гневе старый Филипп покидал Брюссель, он старался ехать окольными путями, чтобы замести следы; но он сделал это так, что в итоге сам заблудился. Спустилась ночь, и он, как рыцарь-изгнанник из новелл, блуждал по "огромному густому бездорожному лесу" Ла-Суань. Дороги были обледенелыми. Четыре раза его лошадь падала. Филипп, поранил ногу о меч и наконец решил вести лошадь за собой. К счастью, вскоре он нашел крестьянскую хижину, где ему дали перекусить и указали дорогу к деревне Халсенберге, где он провел ночь в домике одного из своих егерей. Прибыв в Женап, Филипп Пот нашел герцога, растирающего раненую ногу. "Доброе утро, Монсеньёр, доброе утро! — бодро начал он, — что все это значит? Вы теперь король Артур или мессир Ланселот? Неужели Вы подумали, что Тристанов, бродящих по дорогам, недостаточно? Как я вижу, вы не обошлись без приключений".

Пот попал в точку. Герцог рассмеялся, и они оба начали шутить. Вернувшись в Брюссель, посланник Людовика смог доложить ему, что, если герцога не будут донимать мольбами о прощении сына, Филипп Бургундский вернется через несколько дней. Дофин немедленно  составил документ, который графиня де Шароле подписала, и в котором она обязывалась соблюдать это условие. Оливье де ла Марш, служивший тогда при дворе графа де Шароле, рассказывает о многочисленных поездках, которые он совершил между Брюсселем и Дендермонде, чтобы убедиться, что Карл действительно раскаялся.

Через несколько дней Людовик приветствовал вернувшегося герцога в Брюсселе. Вскоре после этого Филипп дал понять, что готов выслушать, что Дофин скажет о его сыне. В сопровождении фаворита герцога Людовик предстал перед своим дядей, держа под руку графиню де Шароле, которая в то время ожидала ребенка. Филипп упал на колени, а его невестка бросилась к его ногам и разрыдалась. Дофин в красочных выражениях рассказал о смиренном раскаянии Карла, и герцог, наконец, согласился его простить. Затем графиня покрыла поцелуями руки своего свекра.

Людовик немедленно послал за графом де Шароле, которого он сопроводил к его отцу. После небольшой комедии, во время которой Филипп протестовал, что Дофину не следует заниматься делами, в которые вовлечены люди столь низкого ранга, герцог позволил убедить себя простить сына: "Монсеньёр, — сказал он Дофину, — Ваши просьбы для меня — приказ, я сделаю все, что Вы прикажете". "Хорошо, — ответил Людовик, — и я приказываю Вам это сделать, раз Вы так хотите".

Великая ссора была закончена — по крайней мере, на время. Однако герцог все же выставил условие для помилования: он потребовал, чтобы его сын уволил двух своих придворных, которых Филипп считал смутьянами, Гийо д'Уси и Гийома Бише, ловкого и очень умного человека.

28

В апреле 1458 года Филипп Бургундский был неожиданно приглашен своим государем, королем Франции, присутствовать в "ложе правосудия", где должны были судить герцога Алансонского, обвиненного в вероломном сговоре с Англией. После того как ленивый крестный отец Людовика принял английского агента, лежа полуголым на кровати и поглаживая берберийскую козу, он поручил компрометирующее сообщение одному пьянице, который вскоре, в приступе жадности, предал его гласности. Филипп Добрый категорически отказался присутствовать на суде, что вскоре заставило обе стороны собрать войска; однако затем король Карл отправил герцогу Бургундскому сообщение о том, что он может быть представлен на суде посольством, и Дофину, который поспешил в Брюссель, удалось убедить своего дядю не затевать войны. Суд был отложен, пока королевские следователи пытали слуг герцога Алансонского, надеясь получить откровения, которые позволили бы им обвинить Дофина и герцога Бургундского в сговоре с англичанами — и им это не удалось. А герцога Алансонского, приговоренного к смерти, снова посадили в тюрьму на неопределенный срок.

29

В историографии мало внимания уделено странному имени, которое Дофин выбрал для ребенка, который, как он надеялся, однажды станет королем — имя, совершенно неизвестное в ряду французских государей. Будучи набожным поклонником Девы Марии, Людовик, вероятно, крестил своего сына таким образом в честь святого Иоакима, отца женщины, которая должна была родить Христа. Святой Иоаким упоминается в древнем апокрифическом Протоевангелии Иакова, почитание которого было широко распространено в XV веке и который сохраняет свое место в католической традиции (например, в The Divine Office for August 16: Matins, Lesson IV).

30

Если он еще и не объявил этого, то сам герцог Йорк имел серьезные претензии на трон: по женской линии он был прямым потомком второго сына Эдуарда III, Лайонела, в то время Генрих VI был внуком его третьего сына, Джона Гонта, герцога Ланкастера.

31

Если Франческо Сфорца и Козимо Медичи сами пригласили короля Рене в Италию в 1453 году, то только потому, что он был нужен им в то время для борьбы с Венецией.

32

Альфонсо V, король Неаполя и Арагона, умер в 1458 году, оставив Неаполь своему внебрачному сыну Ферранте, а Арагон — своему брату Хуану II.

33

Джакомо ди Вальперга принадлежал к плодовитой семье авантюристов, владевшей землями в савойском Пьемонте. Представители  семьи Вальперга пошли разными путями, служа Дофину, королю Франции, герцогу Милана и Савойскому дому. Что касается