скромный, невежественный пастух оробеет, легко поддастся манипуляциям и уступит власть. И тоже пал жертвой собственных иллюзий. Непомерные же алчность и гордыня лишь определили масштаб его краха – смерть. Пастух же знал, что ему не на кого надеяться, кроме как на самого себя. Он действовал решительно, не полагаясь на то, что всё образуется само собой. Он был практичным человеком, и на собственном опыте знал, что неуверенность в своих силах, нерешительность, излишняя мягкотелость, а также потакание лени, эмоциям и самообману способны привести не только к утрате стада, но даже и жизни. Навыки его, неискушённого в государственных делах невежды, были невелики, но он смог распорядиться ими с максимальной эффективностью. Таковы мои мысли, Фанис. Есть, правда, в твоей истории некоторые моменты, суть которыхмне пока трудно сформулировать и объяснить…

Сошедший-с-Небес похлопал Бинеша по плечу.

– У тебя просто талант складывать один к одному! Из тебя выйдет прекрасный учитель арифметики, дадаш! А по поводу «некоторых моментов»… Хорошая притча хороша именно тем, что в ней заложено сразу несколько смысловых слоёв, и каждый слой открывается по мере овладения знанием и мудростью.

– Да… Да, Фанис, – Бинеш нахмурился, – там, видно, совсем другая математика… Но я освою и её, обещаю! Ведь ты научишь?

– Конечно, дадаш, конечно… – Сошедший-с-Небес со вздохом ещё раз хлопнул Бинеша по плечу. – А что скажешь ты, Максуд? Какие у тебя мысли на этот счёт?

– Я? – Максуд встрепенулся. – А что тут ещё можно сказать, после Бинеша-то?

Бинеш искоса поразглядывал Максуда.

– Ты выглядишь так, будто обнаружил в притче что-то ещё, но не хочешь говорить, – подвёл он итог своим наблюдениям.

Максуд пожал плечами. Он чувствовал беспокойство от рассказа Сошедшего-с-Небес, но чем конкретно оно было вызвано, никак не мог уяснить. Ощущение было такое, словно в глубине сказки таился незаметный глазу заусенец, который царапнул исподтишка сердце Максуда – невзначай, походя, – и теперь образовавшаяся ранка начинала зудеть, постепенно воспаляясь.

– Оставь его, Бинеш, – махнул рукой Сошедший-с-Небес. – Бывает, что какая-нибудь незначительная мелочь способна вдруг затронуть глубоко личную струну – такую, чей тихий звук не хочется открывать никому.

И Максуд не стал ничего объяснять. Ведь даже себе он толком ничего не мог объяснить.

– Странный какой-то тип, этот владыка, неправильный… – Гулям меж тем сосредоточенно чесал макушку. – Гордыня, похоть… Вот так просто отобрать качества человеческого естества – вряд ли подобное в силах даже самого выдающегося монарха…

– Ну, на то он и Величайший, – усмехнулся Сошедший-с-Небес.

– И я никак не могу взять в толк, что это было: благодарность или… Нет, ну что это за благодарность такая, которая по сути – самое что ни на есть проклятие?! Да будь этот владыка хоть трижды величайшим! Кто он такой, в конце концов, чтобы лишать человека чувства значимости (а вместе с ним – уверенности в себе!), и плотских удовольствий (чем плохи желание плоти и радость её удовлетворения?!), и естественного, вполне похвального стремления жить богаче и сытнее?! Что же тогда останется у нищего пастуха?!Для чего ему дальше-то жить?!

Сошедший-с-Небес посмотрел на Гуляма, чуть сдвинув брови.

– Для чего? Для чего…

Так и не ответив, он хмыкнул и отвёл глаза. Видно, океан интересовал его больше… или, может, ответ и на этот вопрос тоже скрывался где-то там, в серойклочковатой дали?

Бинеш, с тревогой поглядывая на Фаниса и не понимая заминки, решился ответить за него.

– Величайший из владык сделал пастуху поистине царский подарок, – уверенно произнёс он. – Воля – что может быть дороже? Свобода стремлений и возможность принимать решения независимо от низших потребностей, равняющих человека со скотом!

– Со скотом… – обиделся Гулям. – Я, между прочим, тоже начинал козопасом, а теперь вот – в люди выбился! – и он повёл руками, указывая ладонями в грязных тряпичных обмотках на плот и закреплённые на нём мешки концентрата. – Ну?! Чего меня со скотом-то ровнять?!

– Возможно, я выразился слишком резко, однако…

Но парень не пожелал слушать оправдания Бинеша: ворча себе под нос что-то о скоте и воле, стал перебираться на другой край плота.

Бинеш пожал плечами.

– Это всё от общения с Ростом, – фыркнул Максуд. – Я и сам иногда замечаю, что перенял его прямоту и безапелляционность. Хотя то, что пацан принял сравнение со скотом на свой счёт – это его личные трудности, и нечего винить себя в его проблемах, дадаш.

– Да, пожалуй… – проговорил Бинеш, но было видно, что он смущён.

– Мальчишка-перевозчик прав, – неожиданно произнёс Сошедший-с-Небес, и Бинеш с Максудом удивлённо уставились на него. – Он очень верный задал вопрос. Ещё бы нашёл на него правильный ответ… Знаете, а ведь у сказки этой есть… хм-м-м… небольшое послесловие. С тех пор как случилась эта история, прошло немало времени, и потомки пастуха разбрелись по свету. Они не могут жить, как все другие люди, потому что не ищут богатства и славы, их род едва теплится, так как не одержим похотью, однако они прямодушны, верны, умны и решительны, и ничто не заслоняет им путь к выбранной цели… Только вот и цели человеческие им вовсе не интересны. И, как и сказал Величайший из владык их прародителю, живут они безвестными, нищими и одинокими. И не служат никому, поскольку не признают над собой иного господина, кроме Величайшего, о существовании которого вовсе, может, и позабыли. Такой вот менетекел…

Бинеш хмурил лоб и жевал губами.

– Но я же правильно всё понял? – не выдержал он, спросил, будто помощи искал, у Максуда. – Я же верно сказал, Фанис? – порывисто обернулся к Сошедшему-с-Небес, ища его взгляд. – Ты ведь и сам…

– Всё верно, Бинеш, верно… – кивнул Сошедший-с-Небес – в глаза однако не посмотрел.

Бинеш опять с недоумением воззрился на Максуда, беспомощно развёл руками. Максуд отмахнулся:

– У каждого сказочника свои правила.

Затем почесал щёку, глядя на будто в воду опущенного товарища, хмыкнул.

– Послушай, Бинеш, ты же самый умный в нашем сборище бродяг, почему бы тебе самому не рассказать что-нибудь? Ухо даю на отсечение, тызнаешь кучу историй!

– Действительно, – присоединился к МаксудуСошедший-с-Небес. – Ты много слушаешь, не так много говоришь… Пора бы что-нибудь и рассказать. Мне было бы любопытно.

– Ну-у… – растерялся Бинеш, – я слыхал много разного…

Пряча усмешку, Максуд отметил, что растерянность, однако, покидает Бинеша, и поднажал:

– Так давай, поделись! Чем ещё нам заняться здесь, на этой просоленной охапке дров, болтающейся посреди океана?

– Ну ладно… – согласился Бинеш и задумался ненадолго. – Не знаю почему, но мне пришла на ум одна сказка… Это уж точно сказка, не заумная притча! Где же я слышал её? Не