Возникло желание остаться и попробовать подслушать, но быстро пришло понимание, что это плохая идея. Лучше заняться гравировкой проклятых звёзд на проклятых щитах. Хотя… Нет, лучше сделать что-то для Артанис. Нагрудный панцирь? От мысли об этом Тьелпе покраснел. Нет, нужны мерки, их надо снять… Нет. Лучше меч. Красивый и лёгкий. Пусть носит и не забывает о мастере.

***

Свечи вдруг разгорелись ярче, а чёрный шар на столе, словно из агата, изнутри засветился алым. «Палантир», — догадался Нолофинвэ.

Проследив его взгляд, Феанаро что-то швырнул в угол шатра.

— Моргот похитил один из них! — со злостью выплюнул он слова. — Палантири связаны между собой, и я никогда не думал, как их разделить!

— Придумаешь, я в тебя верю, Феанаро, — улыбнулся Нолофинвэ.

В шатре братья остались вдвоем, всем другим эльфам было приказано ждать снаружи. Одетый в алое со звёздами Куруфинвэ казался странно задумчивым. На нём не было украшений, вьющиеся черные волосы в беспорядке падали на плечи, глаза горели ярче пламени свечей. Самопровозглашенный король Нолдор был и спокоен и на взводе одновременно. Непонятно, что ожидать.

— Я хотел поговорить об отце, — опустил глаза Нолофинвэ. — Но даже не знаю, о чём спрашивать.

Феанаро застыл. Его губы дрогнули.

— Хочешь узнать, как он умер, — севшим голосом произнес Куруфинвэ, посмотрев брату в глаза. — Только спросить боишься.

— Это правда, — согласился тот.

— Никто не видел, как это произошло, — ещё тише сказал Феанаро, отворачиваясь к столу с картами. — Однако слухи уже поползли. — В голосе прозвучала угроза, и Нолофинвэ напрягся. — Я знаю, это твоих рук дело. И знаю, тебе не нужно отмщение. Не вижу причин тебе идти за мной.

— Я дал слово! — вспылил Нолофинвэ, но Феанаро остался спокоен.

— Твоё слово никому не нужно, «брат», как и ты сам, — с нажимом произнес он, что-то чертя на карте. — Оставайся в Амане, сделай королем Турукано, а сам наслаждайся беззаботной жизнью.

— Не верю своим ушам! — Нолофинвэ поднялся. — Ты, тот, кто угрожал мне расправой, унижал сына за договоренность со мной, тот…

— Нам больше нечего делить, — Феанаро обернулся, в глазах равнодушное спокойствие. Мысленно король Нолдор был где-то очень далеко. — Отец мёртв. Я ухожу со своим народом и теми, кто готов бороться за свободу. Наши пути, брат, расходятся. А если ты всё же последуешь за мной, это будет глупейшим решением в твоей жизни.

— Опять за меня решаешь?!

— Уходи. Нам не о чем говорить.

***

Турукано, ожидавший отца снаружи, смотрел на суматоху, царившую в лагере, и понимал — однажды ему придется взяться за оружие. Это неизбежно. Моргот должен пасть и больше не угрожать жизни мирных эльфов.

Его мысли прервал вышедший из шатра Нолофинвэ. Он уже справился с собой, и его лицо было благостно-печальным. Почти как у Манвэ.

— Продолжаем сборы, — твёрдо сказал он сыну. — Всё должно быть готово в кратчайшие сроки. Уходим отсюда.

***

Лес редел, серые скалы вытесняли растительность, деревья становились ниже. Холодный ветер усиливался, порой срывая с головы капюшон.

Макалаурэ совсем ушёл в себя и не реагировал ни на кого, даже если обращались лично к нему. Финдекано и Артанис теперь ехали рядом, изредка перебрасываясь лишь парой фраз. Эльфы, видевшие гибель Древ и пережившие падение тьмы на родную землю, уверенные, что хуже вряд ли что-то может быть, оказались не готовы к виду пострадавшей от урагана крепости и наскоро сложенной из мрамора «последней спальни» для деда. Артанис было стыдно за глупый вопрос, который имела неосторожность задать: почему нельзя открыть мраморный «сундук», чтобы посмотреть на Финвэ?

Сопровождавшие её эльфы Третьего Дома и вовсе сникли.

Эктелион зябко кутался в тёплый плащ, и когда на высоких скалистых морских берегах впервые в лицо полетел мокрый снег, он отчаянно захотел обратно в тепло. Но стоило сбившемуся дыханию восстановиться, эльф вдруг подумал, что он первый из всех своих знакомых оказался так далеко на севере, и теперь поведёт за собой тех, кто так же, как он сам сейчас, растеряются, будут ждать поддержки и совета, и, разумеется, получат его, Эктелиона, помощь.

Из морозного тумана впереди выступили белые в свете звёзд ледяные клыки. Ветер ударил в лица, вышибая из глаз слёзы.

Артанис не позволила никому закрыть себя от холода, выйдя вперёд, на самый край скалы. Плечи стиснули сильные руки, принцесса попыталась вырваться, но не смогла.

— Тебя может сбросить в пропасть порывом ветра! — Нельо перекрикивал ледяной шквал, вновь ударивший эльфов мокрым снегом по незащищённым лицам.

Высвободиться из его хватки не представлялось возможным, пришлось подчиниться. Артанис сразу же возненавидела двоюродного брата за то, что тот оказался гораздо сильнее её, и решила — надо больше упражняться.

Льды на горизонте завораживали и вселяли в сердца суеверный ужас. Туманная мгла то скрывала, то вновь скалила белёсые холодные клыки.

— Надо идти! — выкрикнул сквозь воющий ветер Нельяфинвэ. — Вниз! Скалы закроют нас от шквалов! Спуск левее, за той скалой!

«В следующий раз это скажу я», — подумала Артанис, отходя дальше от края обрыва.

Ветер взвыл, закрутил снежный вихрь. Облизывая потрескавшиеся губы, принцесса спрятала руки в длинные рукава: пальцы замерзали даже в перчатках.

***

Очередные стеклянные часы с кристаллической пылью внутри были пренебрежительно отставлены в сторону. Снова измельчённые самоцветы пересыпались слишком быстро. Феанаро чувствовал: день, отмеренный световым циклом Древ, был дольше, пусть и самую малость, но отсчёт времени должен быть чётким.

Часы из хрусталя, кварца, стекла и даже аквамарина, заполненные алмазной, аметистовой или хризолитовой пылью, либо с перетекающей внутри цветной жидкостью, украшали многие дома, их использовали для различных дел, в том числе и ремёсел, засекая время приготовления эликсиров и еды, нагревания печи. Но то были маленькие часы, считать дни по которым не представлялось возможным. И теперь, когда не стало световых циклов, эльфы начали терять счёт времени. Дикость!

Отвинтив крышку верхней колбы, Феанаро добавил в часы дробленного кварца, записывая точный вес содержимого. На этот раз всё должно быть правильно.

— Отец? Ты занят?

Голос Куруфинвэ-младшего ворвался в шатёр, спутав мысли мастера. Феанаро вспомнил, о чём собирался говорить с любимым сыном, когда посылал за ним.

— Заходи, я тебя ждал.

Куруфинвэ-младший, усталый и бледный, что было заметно даже в оранжевом свете свечей, осторожно сел около стола, морщась и растирая предплечья. Осмотрев забракованные часы, принц вздохнул: