— Ладно, попрошу у Гордиенко.

— Нет, только не это!

— Почему?

— Буська, но я же руководитель группы… Неудобно.Умоляю!

— Где я тебе с утра раздобуду выпивку, если не у наших?

— О, знаю! Я сейчас закажу в ресторане. Только всеравно заказывать придется тебе, я ж плохо говорю по-английски.

— А на иврите еще не наблатыкался?

— Наблатыкался? Это еще что за словечко? Кошмаркакой-то! Звони, Буська, не медли, бога ради!

Я позвонила и заказала ему спиртное.

— И почему я вечно должна расхлебывать твои делишки?Помнишь, как ты спьяну назначил свидание моей подружке, а потом звонил и умолялменя отмазать тебя, ты забыл, что в этот вечер футбол по телевизору. Адевушка-то уже губы раскатала, бедняжка. И ведь я ее предупреждала, чтобы онани одному твоему слову не верила…

— Вероятно, такова сила моего обаяния.

— Нет, сила ее идиотизма. На тебе же аршинными букваминаписано: чудовищный бабник!

— Не выдумывай, я не бабник! Ну или пассивный развечто… Я иногда сижу себе, никого не трогаю, а они лезут… Помнишь, у меня, когдаФрантик был…

— Помню Франтика, чудный был пес.

— Чудный-то чудный, но уж если учует где течную суку,так его ничем не удержишь, с поводка срывался, из дому удирал, скотина.

— Ты это к чему?

— Просто вспомнил его в связи с одной… У нас набульваре тогда ходила одна с борзой. Ох, как она меня доставала… Я от неебегал…

— Ты сейчас всех своих баб вспоминать будешь? Илитолько тех, от которых бегал? Кстати, ты от той борзой убежал или тебя все-такинастигли?

— Настигли… — тяжело вздохнул он. — Но потом я, ксчастью, уехал на гастроли. Слушай, Буська, а мне легче стало! Ты, как всегда,меня спасла.

— Это коньяк. Ладно, я пошла завтракать!

— Я тоже сейчас спущусь. Ты мне там сделай двабутерброда с селедкой. Хотя вообще-то я бы предпочел сейчас тарелку щей.

— Да?

— Да! А ты хочешь сказать, что можешь мне и этообеспечить?

— Вообще-то конечно, но не сегодня.

— Как?

— Объясняю! Ты трахаешь местное население не вгостинице, а на дому. Но заранее оговариваешь, что на завтрак тебе нужны щи.Думаю, любая эмигрантка из СНГ сварит тебе целую бадью.

— Дура ты, Буська, но рациональное зерно в этом есть.

За завтраком собралась вся наша труппа. И говорили только охамсине.

— Мне горничная сказала, что к вечеру он долженсломаться, — поведал собравшимся Златопольский.

— Дай-то бог, — вздохнула Барышева, — простони на что нет сил. Я хотела сегодня пробежаться по магазинам, и вот на тебе.Носа не высунешь. Интересно, а в хамсин хоть кто-то придет на спектакль?

— Придут, куда денутся, билеты-то уже проданы, —заметил Гордиенко. — И к тому же народ тут привычный, работают все… Апосле работы с кайфом пойдут в театр. Не у всех дома есть кондиционеры.

— Но к вечеру, может, хамсин и вправдусломается, — пролепетала Барышева.

В какой-то момент Лариса шепнула мне:

— Броня, выручи меня!

— С удовольствием, но как?

— Предложи куда-нибудь пойти!

— В такую жару?

— Да! Скажи: пойдем на Дизенгофф! Это недалеко, и тамкондишн.

Я уже знала, что речь идет о торговом центре.

— И что дальше?

— Бронечка, это очень важно для меня, будь человеком,помоги. Часик-полтора походишь по магазину, посидишь в кафе, там вполнецивильно. А потом я тебя заберу. Ну пожалуйста.

Мне это не очень понравилось, но отказать в таком деле былонеловко.

— Ты не думай, что я на блядки! — заявила подороге Лариса.

— А куда же? — удивилась я.

— Понимаешь, меня Серега хочет познакомить с однимпродюсером… Андрей тогда увяжется со мной, а это ни к чему.

Я не поверила ни одному ее слову. Но, в конце концов, какоемне дело?

Она довела меня до большого современного торгового центра,где на входе у нас проверили содержимое сумочек. Лариса уверенно довела меня докафе на первом этаже:

— Сейчас пол-одиннадцатого. Полпервого жди меня на этомместе. Договорились?

— Ладно.

Она умчалась, сияя радостью и красотой, а я пошла бродить покондиционированным холлам и бутикам. Но мне это быстро надоело и почему-тоничего не нравилось. Потом забрела в отдел парфюмерии и стала от нечего делатьнюхать духи. Вдруг кто-то положил руку мне на плечо. Я испуганно обернулась ипохолодела. Передо мной стоял Андрей. Небритый, мрачный.

— Где Лара?

— Лара? А… А я не знаю. Мы… Она где-то бродит.., я незнаю, мы просто договорились встретиться в кафе, у нас разный..,темпоритм, — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Что? Темпоритм? Да, у вас разный темпо-ритм, этоточно, — улыбнулся он. — Давай говори, куда она пошла.

— Откуда я знаю? Я оставила ее в обувном. Онапримеряла, по-моему, тридцать первую пару. Мне стало скучно, и я ушла. —Поняв, что вру достаточно правдоподобно, я осмелела. В конце концов, тутпотеряться вполне реально. Плохо только, что Лариса явится без покупок.

— Пошли, — распорядился он и взял меня за руку.

— Куда?

— А в кафе, где вы встречаетесь. Посидим подождемвместе. Сразу видно, что ты ничего покупать не собираешься. Пошли-пошли!

Не устраивать же скандал, пришлось подчиниться. Мы сели застолик. Тут же подбежала официантка.

— Ой, это вы! — воскликнула она, глядя на меня.

— Что? — не поняла я.

— Я вас вчера в театре видела! Вы так здорово пели! Ой,а вы не дадите мне автограф? Ну, пожалуйста.

Автографов я еще не давала никогда! И тут ее взгляд упал наАндрея.

— Ой, мамочки, как повезло! — закатила онаглаза. — А вы не распишетесь тут же, а? Ну пожалуйста!

Девушка протянула нам листок из блокнота, где мыблагополучно и расписались.

— Вот спасибо, жалко, у меня фото нет. А у вас нету?

— Нет, что вы… Мы с собой не носим, — поспешила яответить, чувствуя, что Андрей может схамить девушке.

— Ну все равно спасибо большое. Знаете, у нас тут тортванильный вкусный. Не хотите?

— Нет, спасибо, мне просто воды.