бы с ней всю ночь, но господа авиаторы не оставили бы Анну Фёдоровну в покое: потребность блистать перед красивыми женщинами и у Блинова, и у Маевского была сродни мании душевнобольного и требовала непрестанного удовлетворения.

— Знаете что, Феликс Николаевич? — сказала княжна, словно прочитав его мысли. — В воскресенье я буду в теннисном клубе. Давайте там и поговорим. Приходите. Сейчас у меня, право, нет настроения, чтобы говорить серьёзно. А ведь вы, верно, хотите сказать что-то серьёзное?

Она ласково посмотрела на него.

Навроцкий смутился ещё больше. Не успел он ничего ответить, как Анна Фёдоровна, подарив ему обворожительную улыбку, направилась к авиаторам.

— Простите меня, Феликс Николаевич. Не обижайтесь! — бросила она на ходу и скрылась за дверью.

Из залы донёсся голос Леокадии Юльевны:

— А теперь, господа, послушаем новую запись знаменитого Карузо, а наш оркестр пока отдохнёт.

Навроцкий вернулся в залу. Туда же принесли граммофон, и публика затихла. Неподражаемый тенор Карузо всегда восхищал Навроцкого, и, прежде чем покинуть дачу графини, он на несколько минут задержался, чтобы ещё раз услышать голос знаменитого итальянца. Он вспомнил концерт Карузо в Петербурге, устремлённые на певца полные восхищения взоры петербургских дам и Анну Федоровну в соседнем ряду партера. Тогда он увидел её впервые и с тех пор, слушая Карузо, не мог не думать о ней, а взбудораженное сердце его не знало более покоя. Спустя некоторое время после того знаменательного дня по его просьбе, или, вернее, вследствие высказанного им вскользь интереса к особе Анны Фёдоровны, Леокадия Юльевна, понимающая чаяния людей с полслова, представила их друг другу.

Послушав Карузо, Навроцкий уехал. Если бы люди были способны затылком улавливать брошенные на них взгляды, он, конечно, почувствовал бы взгляд Анны Федоровны, провожавший его из залы, но увы…

Около шести утра Леокадия Юльевна снова позвала гостей к столу:

— Ужинать, господа! Ужинать!

Глава пятая

1

В воскресенье после полудня Навроцкий отправился на автомобиле в теннисный клуб. Для лаун-тенниса день выдался как нельзя лучше. Солнечные лучи, просеиваясь через фильтр облаков, давали мягкий, ровный свет. Ветер не дул, а лишь прикасался к щекам ласковой, теплой волной. После прошедшего ночью дождя воздух был свеж, но площадки для игры уже подсохли. Переодевшись в спортивный фланелевый пиджак в синюю полоску, Навроцкий прошёл к кортам. Там он увидел Анну Федоровну играющей с Блиновым. Штабс-капитан был в своём амплуа. Его гладко выбритое под усами лицо за сто саженей светилось сладковатой улыбочкой светского льва и соблазнителя женщин. Он проворно отбивал подачи княжны, сопровождая каждую из них обильными комплиментами. «Почему эта порода мужчин, блестящих и недалёких, пользуется такой благосклонностью прекрасного пола? — думал князь, наблюдая гармонию, царящую на площадке. — Неужели ум женщин так неглубок? Неужели для того, чтобы добиться у них расположения, достаточно обыкновенной лести? А если комплименты льются из уст такого вот усатого розанчика и героя-авиатора, как Блинов? Здесь шансы женщины удержаться на плаву, пожалуй, невысоки, и надо быть начеку, если она тебе небезразлична».

Между тем Анна Федоровна, в лёгкой, лимонного цвета кофточке, надетой поверх белой блузы, в белой же широкой, не стесняющей движений юбке, порхала по площадке, точно бабочка-капустница, легко и уверенно, едва касаясь земли подошвами туфель. Навроцкий залюбовался ею. В костюме теннисистки она нравилась ему ещё больше, чем в нарядных платьях на светских раутах, вечеринках и в театре. Тёмные волосы Анны Федоровны были тщательно убраны под небольшой, вроде канотье, соломенной шляпкой с неглубокой тульей, защищавшей её от назойливого сентябрьского солнца в те минуты, когда тому удавалось прорваться сквозь облака и залить площадку косым слепящим светом. Эта шляпка, приколотая к причёске булавками, сидела на княжне чуточку боком и придавала ей слегка задорный вид. Здесь, на теннисном корте, было хорошо замелю, что стройная фигура Анны Федоровны не нуждалась в корсете. Она была весела и беспечно кокетничала со штабс-капитаном, парируя его шутливые замечания и подтрунивая над ним за его вечное хвастовство.

— Браво, Анна Федоровна! — доносился с корта голос Блинова. — Опять аккурат в угол! Вы, пожалуй, самого графа Сумарокова легко обыграете!

— Ну что вы, Виктор Иванович, куда уж мне! — отвечала княжна, в очередной раз вынуждая противника бежать к краю площадки. — Граф Сумароков — чемпион России, а я всего лишь «спящая красавица», как вы изволили выразиться сегодня утром.

— Потрясающе! Вы меня загоняли! Уф! — деланно отдувался штабс-капитан, перекидывая княжне через сетку мячи для подачи.

— Поделом вам! — очаровательно улыбалась в ответ Анна Фёдоровна.

— Княжна, милейшая… вы восхитительны! Полагаю, вы и аэроплан сумеете пилотировать! Когда же пожалуете к нам на аэродром? Я просто сгораю от нетерпения прокатить вас над облаками. Кстати, мы только что получили новый «Фарман»…

— Нет, Виктор Иванович, летать в облаках — не мое призвание. Я слишком боюсь с них упасть.

— В вашей семье есть с кого брать пример. Ваш кузен — отличный авиатор.

— Этот отличный авиатор месяц назад, как вы знаете, едва не сломал себе шею.

— Известно, Анна Фёдоровна, — искусство требует жертв. А ваш кузен делает это только ради искусства. Деньги-то у него и без того куры не клюют.

Наконец княжна заметила Навроцкого и, бросив игру, направилась к нему. Поправляя на ходу шляпку, она светилась самой обворожительной улыбкой.

— Здравствуйте, Феликс Николаевич! А мы с господином Блиновым только что закончили партию. Теперь я в вашем распоряжении.

— То есть как это закончили? Анна Федоровна, помилуйте, вы же обещали… — возражал подскочивший к ним штабс-капитан.

— Нет, Виктор Иванович, не помилую, — обезоруживающе сияла раскрасневшаяся княжна. — Феликсу Николаевичу я обещала раньше.

Блинов начал было спорить с княжной, но, поняв, что это бесполезно, поблагодарил её за игру и откланялся. Бросив в сторону Навроцкого фамильярное «Везет же тебе, братец!», он хлопнул себя ракеткой по голенищу сапога и удалился.

Анна Федоровна немедленно принялась за игру с новым партнёром, но князю не хотелось походить на штабс-капитана, и разговор у них не ладился. Они сыграли два сета, не проронив почти ни слова. Впрочем, заметно было, что общество друг друга приятно им и без слов. Со стороны даже казалось, что каждый из них украдкой любуется соучастником игры. Наконец княжна утомилась и остановила партию.

— Меня привёз сюда штабс-капитан, — сказала она. — Теперь вы, Феликс Николаевич, отвезите меня, пожалуйста, домой.

Тяжелые серые тучи, постепенно оттеснив куда-то на восток белые кучевые облака, сомкнулись, закрыв для солнца последнюю лазейку. Начал накрапывал» дождь. Переодевшись, Навроцкий подогнал автомобиль поближе к выходу из клубной раздевалки и поднял кожаный верх.

Вскоре