— Вы что, шутите? Вы вообще хоть что-нибудь знаете о своей подружке? Она хотела, чтобы я ее…

— Заткнись. Вы все, просто заткнитесь, — говорю, не желая, чтобы Космо рассказывал о моих заскоках двум людям, которые вообще ничего о них не знают, и в этом нет никакой необходимости.

Я пытаюсь вспомнить последнее, что произошло перед тем, как я потеряла сознание.

Я поднимаю руку к груди и ощупываю себя под футболкой. Но, кроме незначительной чувствительности, ничто не указывает на то, что Саллен Рул посасывал мой сосок. Или… вонзил иглу мне в живот.

Затем я опускаю взгляд и, скользнув рукой вдоль тела, расстегиваю пояс юбки.

И тут же леденею.

Сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

На лестнице какая-то суматоха, тяжелые шаги, быстрые и торопливые.

Но я не могу поднять взгляд, потому что у меня внизу живота багровый синяк, как будто от укола иглой, покраснение вокруг места инъекции.

Мне кажется, я сейчас упаду в обморок.

— Кария.

Голос Космо звучит уже не так сердито. Теперь он тихий. Испуганный.

К бару приближаются чьи-то шаги.

— Что с тобой произошло? — заканчивает Космо.

Тишина.

У меня звенит в ушах.

Я знаю, что все смотрят на меня.

Затем появляется отец Вона, Мадс Бентцен, нынешний лидер Райта.

— Саллена Рула нигде нет, — бодрым голосом говорит он. — По камерам видно, как несколько часов назад он вошел в отель.

Мадс откашливается, а я все смотрю на поврежденную кожу, красную, припухшую, со следами проступающего синяка.

Мое сердце уходит в пятки.

«Это было по-настоящему».

— Здание он не покидал, — продолжает Мадс. — А теперь всем встать. Мы будем его искать.

«Он вернулся за мной».

Глава 11

КАРИЯ

Дорогой Саллен,

Ты помнишь Ночь обмана в отеле № 7? Тебя на ней не было, по крайней мере, так все утверждали. Даже твой отец сказал, что эту ежегодную вечеринку ты пропустишь. Мне это показалось странным; на Ночь обмана все надевали маски, и я подумала, что ты — со своим капюшоном, перчатками и постоянным желанием скрыть внешность — на этой вечеринке провел бы время лучше, чем где-либо еще.

Но опять же, ты редко куда-либо ходил. Чем старше мы становились, тем больше ты прятался. Поначалу я поверила, что этой ночью ты не появишься.

Это было глупо, нелепо (особенно после того злополучного приглашения, когда за год до этого я пыталась позвать тебя прогуляться со мной и Космо, а ты просто повернулся ко мне спиной и ушел), но из-за твоего отсутствия я почувствовала острый, горький укол разочарования. Мама и папа постоянно намекали на то, что хотели бы, чтобы я поскорее вышла замуж, и если я хоть как-то противилась этой идее, размахивали у меня перед носом кредитными карточками, одеждой и машиной. Естественно, я все еще не замужем, но думаю, это больше связано с их поиском выгодной партии, чем с каким-либо изменением их убеждений.

В любом случае, тогда мне было девятнадцать, я была упрямой, еще более избалованной, чем сейчас, и дулась из-за их решения. И каждый раз, увидев, как они разговаривают с каким-нибудь мужчиной, я боялась, что они запрут меня с ним навсегда.

Существовала вероятность того, что меня выдадут за Вона, и, возможно, я была бы не против, но все уже тогда знали, что он души не чает в Айседоре и считает ее совершенством. Я бы не вынесла перспективы всю жизнь быть на втором месте.

В ту ночь про себя я подумала, что было бы неплохо, если бы ты пришел. Я бы нашла способ побыть с тобой наедине в высотном отеле Александрии, может, мы могли бы поискать те таинственные подземные коридоры, о которых все говорят, и забраться на крышу с бассейном, а может, мне удалось бы упросить тебя на нечто совершенно тебе несвойственное, например, поплавать со мной. Это все, конечно, фантазии и заблуждения. Я знала, что даже если ты и появишься, то не станешь делать ничего подобного.

Но таков уж был в тот вечер образ моих мыслей, и когда мама с папой напились с Ригом, Лорой, Штейном, Шеллой, Мадсом и остальными, я позволила Космо затащить меня на тринадцатый этаж в номер люкс. В моем организме играло вино, голова кружилась, и на мне было красивое лиловое шелковое платье от Maria Lucia Hohan с одним открытым плечом и фатином по всей юбке. Мои глаза скрывала маска из розового атласа и кружев. Волосы были забраны наверх, несколько прядей волнистыми локонами обрамляли лицо, ногти отливали пастельно-зеленым цветом (он напоминает мне о тебе, хотя я никогда не понимала, почему). Космо не снимал свою серебряную маску, спер из мини-холодильника все бутылочки с выпивкой и подбил меня опрокинуть залпом три подряд. Я тогда смеялась, когда он снял с меня босоножки на ремешках, со сверкающим, как люстра, каблуком.

(Пожалуйста, не прекращай читать; обещаю, что это действительно о тебе)

Когда Космо задрал мне платье на двуспальной кровати, моих лопаток коснулось белое пуховое одеяло, такое же нежное, как и ладони Космо, несмотря на все его мозоли. Моя рука соскользнула с матраса, и я не удосужилась ее поднять. Тогда, лежа на спине, под голубым светом висящей надо мной люстры, и чувствуя, как его пальцы ласкают мои бедра, а губы шепчут о том, чтобы я расслабилась и не противилась тому, что должно случиться, я поняла, что в моей голове совсем не Космо.

Уже наступила ночь, номер окутал полумрак, и в темноте, в обрамляющей мои глаза кружевной маске я с легкостью могла представить, что ко мне прикасаешься ты. Может, ради меня ты снял бы свои перчатки. Скинул капюшон. А если бы мне совсем повезло, если бы была очень хорошей девочкой, то может ты даже снял бы свою толстовку.

И я бы лежала точно так же, как с Космо, и позволила бы тебе прикасаться ко мне так, как ты захочешь. Я бы попросила