– Не хотелось бы нагнетать ситуацию, господа, – прокряхтел после паузы прокурор Говядин, которого изматывало долгое сидение на жестком стуле, – но возникает щекотливое ощущение, что в этом городе кто-то осмелился объявить властям беспощадную войну…

По окончании совещания Кудесник позвонил сыну. Отпрыск Денис обучался на четвертом курсе Московского физико-технического института, жил в Москве на съемной трехкомнатной квартире недалеко от Покровского бульвара. В данный момент он находился в Качалове – сессия закончилась, приехал погостить.

– Ты чем там занимаешься, детеныш? – недовольно проворчал Кудесник.

Судя по смеху и гитарной соло-партии, напоминающей визг циркулярной пилы, занимался сынок отнюдь не благотворительностью. Но голос его звучал относительно трезво – что для одиннадцати утра было великим достижением.

– А, привет, батя, – добродушно отозвался наследник. – Да нормально все. С пацанами сегодня встречаемся – ты должен их помнить, Кирюха, Богдан, Толян… Вся братва где попало учится, а после сессии домой на побывку прибыла. Еще Виталя обещал подтянуться – он вообще, блин, в Лондоне… ну, помнишь, у него родитель – директор ионно-литиевого завода. Посидим тут немного, а после обеда на озеро рванем, искупаемся – сегодня погодка самое то. Мальчишник у нас, отец, к сожалению, не в Вегасе…

– Мать далеко?

– Во даешь, – удивился Денис. – Так она еще вчера в Москву к тетке Галке сорвалась, забыл?

Надо же, совсем забыл с этой нервотрепкой. Сам же ее от греха подальше и отправил.

– Слушай, сынок, вы бы не ездили никуда, проблемы тут у нас криминального характера…

– Какой-то странный ты сегодня, батя, – констатировал Денис. – Слушай, не грузи меня, а? А то разозлюсь и обратно в Москву укачу. Будете тут сидеть, куковать. Ладно, не обижайся, шучу. Чего ты боишься, мы уже взрослые. Расслабься. Искупнемся, понежимся с парнями на солнышке, и обратно – в золотую клетку. Ну, бывай, батя, тут Виталя нарисовался – да такой, блин, деловой…

Спорить с сыном было бесполезно, и тот уже повесил трубку. Ладно, возможно, зря он себя накручивает. Нет худа без добра. За час до совещания он успел заскочить на минутку в мэрию. У Пал Палыча от страха и негодования зуб на зуб не попадал, он даже вида не показывал, что ему не страшно. Орал и изрыгал истерику, как Гитлер в своем бункере в апреле сорок пятого. Найти, уничтожить, объявить в Качалове военное положение. Все силы полиции, частных охранных предприятий, кого угодно – хоть пожарников – бросить на поиски злоумышленников, и чтобы к вечеру они сидели за решеткой. И ему плевать, какими средствами будет достигнута эта цель! Прямо бальзам на душу… Все они единомышленники, все повязаны круговой порукой и всерьез зависят друг от друга, но как, черт возьми, приятно, когда ближнему еще хуже, чем тебе… Он вида не подал, что, глядя на беснующегося хозяина, у него неуклонно повышается настроение. Взял под козырек, уверил, что соответствующие службы уже на галерах. Вкрадчиво поинтересовался, а в чем причина такой вспышки, собственно? Разве сгоревший автосалон не был застрахован? Оказалось, был, не в нем дело (лукавил, конечно). Не последний и не первый. Дело в устоях, которые кто-то норовит расшатать. А если ситуация ухудшится, если ее усиленно будут пытаться вывести из равновесия, и на это обратит внимание всевидящая Москва…

В понедельник 27 июня жители Качалова обнаружили на улицах явный переизбыток людей в погонах и характерно окрашенных машин. Люди останавливались, провожали их глазами, перешептывались. Люди в форме и раньше-то посматривали на сограждан без вселенской любви, а сегодня и подавно – цеплялись глазами за прохожих, выискивали кого-то, временами подходили, требовали документы. При отсутствии оных сажали «соискателя» (обязательно мужского пола, не старого) в полицейский «бобик» и увозили – для выяснения личности. По городу пополз слушок: что-то происходит. Про сгоревший автосалон знали все. Просвещенные втолковывали невежам, кому он на самом деле принадлежал. Кто-то слышал про отравление хлором высокопоставленных полицейских, кто-то знал про «показательное» избиение ОМОНа на задворках завода ЖБИ. Ролик с чиновником Жирницким в главной роли просмотрели практически все, кто был подключен к Интернету, и публика осталась довольной – тем более что к записи приделали дополнительный эпизод с информацией о благополучном возвращении домой похищенной девочки. Умеющие мыслить и обладающие информацией сопоставляли факты и высказывали предположения, что в городе объявились анонимные «мстители», решившие воплотить в жизнь сокровенные чаяния забитых и запуганных народных масс…

Иссиня-черный «Гелендваген» эффектно затормозил рядом с пляжным покрывалом. Женщина средних лет, лежащая на нем, испуганно ойкнула и села. Чашечки бюстгальтера соскользнули на живот, она их судорожно схватила и вернула обратно.

– Ну, в натуре, и на старуху бывает порнуха! – захохотал рослый, «арийского» вида парень лет двадцати, сидящий за рулем. – Пардон, мадам! – выкрикнул он в открытое окно. – Это проверка реакции! Мы вас не обидим!

Женщина торопливо скатывала покрывало и отодвигалась подальше.

– Ну, ты и даешь, Денис… – потрясенно вымолвил сидящий рядом с водителем приятель – худощавый, с холеным удлиненным лицом. – А это ничего, что ты практически всю дорогу ехал по встречке? И не просто ехал, а гнал, как припадочный? Машины от тебя шарахались, как от прокаженного. Только не говори, что гаишников не видел – они нам вслед так увлеченно пялились…

– Расслабься, Виталя, – хлопнул его Денис по плечу. – Тебе-то какая печаль? У вас вон в Лондоне все по встречке ездят – и ничего, – загоготал, довольный своим остроумием. – Да не бери в голову, номер этой тачки неприкасаем. Отец, конечно, голову открутит, но мы ее на место вернем, не такой уж он и строгий. А вы там как, парни? Не укачало? – он повернул голову.

На заднем сиденье прохлаждались еще трое: того же возраста, когда-то вся компания обучалась в одном классе. Ныне оперились, повзрослели, улетели из гнезда, но собирались каждое лето, старались в меру возможностей ударно проводить время. У Кирилла отец председательствовал в городском Совете народных депутатов. У Толяна мать рулила местным «Потребнадзором». А у Богдана «предок» был и вовсе крут – трудился главным городским налоговиком, в связи с чем у Богдана имелась своя собственная трехкомнатная квартира с видом на набережную, которой он мог пользоваться лишь дважды в год, поскольку грыз гранит науки в Санкт-Петербурге.

– Мы-то в порядке, Денис, – проворчал Богдан. – А ты все такой же шибанутый. Скука зверская в этом городе, парни, лучше бы я в Андалусию поехал с Катькой. В центре еще туда-сюда, а вот по окраинам… Скажи, те трущобы, по которым ты нас экстремально прокатил, – там что, десант мародеров и вандалов высаживался?

– Не поверишь, во Вшивой Яме даже люди живут, – засмеялся Денис.

– Живые? – изумился товарищ.

– Нет, мертвые живут… – фыркнул белобрысый, смешливый, с вихром на макушке Толян.

Похохатывая, молодежь выбиралась из машины, потягивались, озирались. От них ощутимо несло пивом, но до «нужной» кондиции они еще не добрались. Широкоплечий Кирилл и скуластый Богдан извлекали из салона упаковки «Будвайзера» и «Хайнекена», бросали в песок. Солнце клонилось к закату, но зной не спадал. Начало лета в Качалове выдалось идеальным – дожди моросили ночью, а днем светило солнышко, приятный ветерок освежал кожу. Синоптики обещали в ближайшем будущем циклон с похолоданием и дождями, но думать об этом не хотелось. Песчаный пляж полого спускался к Лебединому озеру – самому большому из местных «великих озер». Солнечные зайчики плясали по спокойной воде. Окрестности озера украшали рослые корабельные сосны, по бокам от пляжа берега были обрывисты, красиво сползали в воду, деревья теснились на обрывах. На северном берегу все земли были распроданы, а те, что остались, стоили таких баснословных денег, что проще было купить виллу на Французской Ривьере.