Как бывший полковник Генерального штаба, я живо интересуюсь вопросом о создании новой армии и, как специалист, желал бы принести посильную помощь в этом серьёзном деле.

Сожалея, что предыдущая моя служба не дала мне возможности лично быть Вам известным, я позволю себе привести некоторые данные о ней.

Произведенный в 1903 году в офицеры из Московского военного училища, я в 1910 году окончил академию, а затем, откомандовав два года ротой, начал в 1912 году службу Генерального штаба в должности старшего адъютанта штаба 14‐й кавалерийской дивизии. Пробыв шесть месяцев войны в этой должности, я последовательно занимал должности помощника старшего адъютанта штаба 12‐й армии, и. д. штаб-офицера для поручений при управлении генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта и с ноября 1915 года получил сначала штаб отдельной казачьей бригады, а затем и штаб 2‐й Туркестанской казачьей дивизии. Пробыв в этой должности около двух лет, я в конце сентября 1917 года был назначен командиром 16‐го гренадерского Мингрельского полка, а в начале декабря того же года был выбран на должность начальника Кавказской гренадерской дивизии, на какой находился до 16 января 1918 года, а затем по болезненному состоянию был эвакуирован и с 16 марта с.г. по демобилизации уволен в бессрочный отпуск.

Будучи уроженцем Урала, я бы хотел начать свою службу в этом районе, а потому позволю себе просить Вас о ходатайстве в назначении меня на службу в Приволжский военный округ. Как бывший офицер Генерального штаба, я бы желал получить должность Генерального штаба во вверенном Вам штабе или же в штабе войсковых соединений округа по Вашему усмотрению. Как начавший уже и строевой ценз по командованию полком, я мог бы занять и строевую должность, но должность Генерального штаба была бы для меня предпочтительней.

Если с Вашей стороны последует согласие, то прошение с приложением копии послужного списка и копии боевой аттестации и постановления совета дивизии о моей эвакуации мною будет немедленно представлено по указанному Вами адресу.

Глубоко сожалея, что неизвестен Вам лично, и хорошо понимая, что в таком серьёзном деле, как формирование новой армии, требуются помощники, известные своей службой, я, однако, рискую просить Вас о предоставлении мне должности, имея в виду, что сведения о моей предыдущей службе могут дать Вам необходимые обо мне данные.

Прошу не отказать в распоряжении уведомить меня о результатах по адресу: г. Казань, Черноозерская улица, номера Бакарцева.

Уважающий Вас Борис Шапошников».

В ответе генерал Пневский написал: «Прошу сообщить Шапошникову о согласии».

Но путь его пролёг не в Приволжский округ, а сразу в Оперативное управление Высшего военного совета Республики (ВВСР). Он был назначен на должность помощника начальника отдела. И это не было продвижением «по знакомству». За годы Первой мировой войны Борис Михайлович Шапошников прошёл путь от простого офицера штаба дивизии в штаб корпуса и армии. Несколько месяцев он командовал полком. В последние месяцы перед увольнением Борис Михайлович был избран собранием солдатских комитетов начальником Кавказской гренадерской дивизии. Что в условиях разложения армии и массового дезертирства было важнейшим показателем доверия солдатской массы к своему командиру.

По названию новая армия была из рабочих и крестьян, а по составу по-прежнему оставалась рабоче-крестьянско-дворянской! Шапошников был не единственным представителем дворянского рода в Красной армии. Дворянский строй в Красной армии получился очень внушительным. Вышеупомянутые нами М.Д. Бонч-Бруевич, М.Д. Парский, С.Г. Лукирский, а также Д.Н. Надёжный, Ф.А. Подгурский, К.И. Величко, Д.М. Карбышев, К.К. Рокоссовский, С.Д. Харламов, С.И. Одинцов.

Его превосходительство начальник Полевого штаба Красной армии Павел Павлович Лебедев также потомственный дворянин, генерал-майор Императорской армии. На посту начальника Полевого штаба он сменил Бонч-Бруевича, и с 1919 по 1921 год возглавлял его.

Некоторое время начальником Всероссийского главного штаба был генерал Александр Александрович Самойло.

Главнокомандующими Вооруженными силами Республики Советов были полковник И.И. Вацетис, а с июля 1919 года полковник С.С. Каменев.

Командующими Красным флотом стали контр-адмиралы флота Императорского: Василий Михайлович Альтфатер, Евгений Андреевич Беренс, Александр Васильевич Нёмитц — все потомственные дворяне.

Гражданская война и иностранная интервенция

Ко времени вступления Бориса Михайловича Шапошникова в Красную армию иностранная интервенция уже вовсю набирала обороты.

В январе 1918 года прежде союзная нам Румыния решила воспользоваться революционной неразберихой и вступила в пределы Российской империи, теперь возглавляемой большевиками. Румыны захватили Бессарабию при помощи русского оружия, переданного им генералом Щербачёвым.

На Днестре под Рыбницей румынам был нанесён довольно чувствительный удар. 8 марта был подписан «протокол ликвидации русско-румынского конфликта», по которому румыны должны были отвести свои войска. Однако военное вмешательство австро-германцев позволило Румынии не исполнять эту договорённость. Решением румынского парламента Бессарабия была объявлена провинцией Румынского королевства.

* * *

В условиях враждебного окружения и нарастания военной угрозы большевикам пришлось пересмотреть свой взгляд на военную политику государства. 15 января 1918 года Совет народных комиссаров РСФСР издал Декрет «О Рабоче-крестьянской Красной армии».

К тому времени остатки русской армии только отдалённо напоминали грозную силу, ещё недавно осуществившую знаменитый Брусиловский прорыв. В то же время по данным германского командования на Восточном фронте находились более миллиона солдат. Основные силы сосредоточивались на трех направлениях: петроградском, центральном (в Белоруссии) и южном (на Украине).

После срыва мирных переговоров с Германией по вине Троцкого немецкие войска перешли в наступление. Главнокомандующий Людендорф писал: «Наступавшие германские войска, в удивительно короткий срок заняли Нарву, Псков, Полоцк, Оршу и Могилёв… Наступление на Украине также пошло быстрым темпом. Центр тяжести германского наступления был направлен на Киев, и 1 марта последний был уже занят нами (то есть ещё до Брестского договора. — В.А.)… Большевистские войска оказывали лишь незначительное сопротивление»[103].

До российской столицы немецким войскам оставалось два-три дневных перехода. Вскоре немцы захватили Минск и Режицу, затем Борисов, Ревель и Юрьев. Посланные им навстречу отряды красногвардейцев и революционных матросов под командованием прапорщика П.Е. Дыбенко, бывшего председателя Центробалта, после нескольких боёв с регулярными частями немецкой армии беспорядочно отступали или просто разбегались. Защищать колыбель революции уже было некому. Нужно было что-то срочно предпринимать. Большевистское руководство было вынуждено обратиться за помощью к «военным специалистам», как тогда стали называть царских генералов и офицеров. Этим классово чуждым элементам было суждено стать спасителями советской власти, а заодно и страны. По-другому никак не получалось. Отряды сознательных рабочих, получивших оружие по декрету о создании Рабоче-крестьянской Красной армии, надежд не оправдали. Пришлось связывать судьбу революции со старорежимными военспецами. А это означало, что новую армию неизбежно придётся строить на традициях старой Русской армии. Под революционными лозунгами, разумеется.

Генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич вспоминал, что в день, когда была завершена демобилизация старой ставки Верховного главнокомандования, его срочно вызвали в столицу. 22 февраля уволенные генералы и офицеры ставки с огромным риском для жизни сумели на специальном поезде пробиться в осаждённый Петроград. Вечером группа «товарищей генералов» прибыла в Смольный. Вместе