Через пять дней 14‐я дивизия прибыла в район Праги (предместье Варшавы). «Нас, офицеров, разместили по квартирам, где раньше жили семьи офицеров. Нам удалось принять ванну. После двухмесячного скитания это доставило нам большое удовольствие».

С некоторым, может быть, удивлением Борис Михайлович отметил, что улицы и магазины Варшавы были полны народу. «На западе гремела артиллерийская канонада. К ней настороженно прислушивались люди, особенно женщины. Переезд штаба нашей армии из города на правый берег Вислы (штаб размещался в вагонах) усиливал тревожные чувства варшавян. Население знало, что нашествие немецких войск принесёт ему горе и бедствия. Поляки чувствовали себя хозяевами в своем городе, они не хотели, чтобы сапоги немцев топтали улицы Варшавы».

В бою под Сохачевым[79] адъютант штаба дивизии Шапошников был контужен. Подробное описание этого боя сохранилось в книге воспоминаний: «Появления с запада и северо-запада наших пеших частей противник не ожидал. Это ошеломило его. К 11 часам утра 4 октября обе бригады ворвались в город. Здесь оказался лазарет с 200 ранеными офицерами и солдатами противника. Выбив немцев из Сохачева, 14‐я дивизия продолжала наступление на восток и юго-восток».

Но вскоре пять батарей противника открыли огонь по Сохачеву. «Город охватили пожары. Бригады несли потери… Взвесив известные нам обстоятельства, нельзя было не прийти к выводу: в Сохачеве задерживаться бесполезно, целесообразнее отходить на западный берег Бзуры».

Шапошников был прикомандирован к отходящей из города 2‐й бригаде. «Когда в городе осталось только два эскадрона с пулеметами, я направился к переправе. Мост заполнили отходящие эскадроны бригады, справа и слева от него рвалась шрапнель противника. Миновав мост, я разыскивал штаб дивизии. Взял правее нашей колонны и попал в зону артиллерийского огня противника. Едва проехал несколько десятков метров, как почувствовал сильный удар воздушной волны в голову. Я повалился на шею коня, он вдруг упал на передние ноги, а затем вскочил и понёс меня вперёд. Головная боль не проходила, но крови нигде на себе и на коне я не заметил. Оказалось, что снаряд, разорвавшийся над головой, контузил и меня и коня».

Отметим, что город Сохачев находится недалеко от Познани, откуда были родом предки Бориса Михайловича по материнской линии Ледомские. Но об этом он публично никогда не упоминал. Вероятно, чтобы лишний раз не подчёркивать дворянское происхождение.

Зато о военных операциях Борис Михайлович высказывался прямо: «Следует напомнить, что из бзурского мешка 14‐я кавалерийская дивизия вырвалась по собственному почину, перенеся свои действия на западный берег Бзуры. …Вместо того чтобы сменить 14‐ю кавдивизию пехотой в Сохачеве, её оставили в одиночестве, возложив на неё задачу — сторожить выигранный фланг противника».

По образному выражению Шапошникова конный корпус «действовал растопыренными пальцами: не видно было сосредоточения хотя бы двух кавдивизий для удара. 14‐й кавдивизии всегда выпадала тяжёлая задача, но она, решая её, с каждым днём теряла веру в командирские способности Новикова и всё более сомневалась в его доброжелательном отношении к дивизии».

Лодзинская операция

В ноябре 1914 года 1‐я кавалерийская дивизия приняла участие в Лодзинской операции[80].

Это была сложная операция маневренного периода Первой мировой войны. С обеих сторон в ней участвовало свыше шестисот тысяч солдат и офицеров и большое количество боевой техники. Германское командование не достигло своей цели — уничтожения русских армий. Однако и нашим войскам не удалось осуществить задуманный план вторжения в Германию.

Вот как описывал бои на юго-западе Польши Шапошников: «6 ноября наш 1‐й кавкорпус устремился к Здуньска-Воле[81]. Здесь завязал бой с пехотой и спешенной конницей противника, занимавшего опушки лесов к северу от деревни Здуньска-Воля. …Из штаба корпуса поступило приказание: 7 ноября 8‐й и 14‐й кавдивизиям усиленным маршем перейти в район станции Рокицаны. Штаб корпуса не ориентировал дивизии в сложившейся обстановке. Становилось ясным только одно: придётся проходить по тылам двух неприятельских армий».

10 ноября 14‐я дивизия получила приказание: совместно с 10‐й пехотной дивизией, которая штурмом взяла Тушин[82], продолжать наступление на Куровице. Однако, не добившись существенных результатов, отошла на ночлег в деревню Далькув. «Артиллерийский гул орудий не прекращался целые сутки. Ночью особенно яркими казались отблески орудийных выстрелов. Горели деревни. Бой под Лодзью усиливался. А вскоре разгорелся бой и… в направлении железнодорожной станции Колюшки». На следующий день дивизия смогла очистить от немцев деревню Лазновску-Волю.

12 ноября дивизия пересекла железную дорогу Колюшки — Петркув, где встретила небольшие группы пехотинцев-сибиряков. «Пехотинцы бродили в разных направлениях. Когда я остановил одну из таких групп и поинтересовался, какую задачу они выполняют, то получил ответ: «Мы стрелки 6‐й Сибирской дивизии. Ищем свой полк».

— Где же находится ваш полк? — спросил я.

— Да вот мы и не знаем… Кажется, наша группа единственной осталась из полка, — бойко ответил один солдат.

Рассказ солдат-сибиряков подтверждался. На поле боя лежали убитые русские и немцы. Здесь мы обнаружили винтовки, пулеметы, орудия, брошенные русскими и немецкими солдатами. Плакать, конечно, не приходилось, да и некогда было. Требовалось извлечь урок из этого боя».

В Лодзинской операции Шапошников особо отметил два положительных результата для русской армии: «во-первых, был отстранен от должности командующего армией Ренненкампф — представитель «авантюризма»; во-вторых, был смещен с поста командующего армией и Шейдеман, оказавшийся бездарным начальником».

Отстранять бездарных командиров приходилось в ходе боёв. К сожалению, очень часто их бездарность выявляет только война. И это происходит во всех армиях и во все времена.

Между тем передовые эскадроны 14‐й дивизии достигли Глухува. «Вскоре в лесу раздалось «ура». Это бригада 63‐й пехотной дивизии внезапно атаковала немцев. Завязалась рукопашная схватка. Батареи 14‐й кавдивизии из района южнее Глухува открыли по немцам огонь, а бригады в конном строю устремились в восточную часть леса.

Фланговый удар был, очевидно, настолько неожиданным для противника, что его артиллерия в темноте посылала отдельные снаряды по местам на востоке, где уже не было нашей конницы. Успех, достигнутый внезапным ударом, позволил нашим войскам в ту же ночь ускорить отход на позиции к востоку от Лодзи».

Шапошников отмечал, что наши пехотинцы не боялись немецкой конницы. Встречая ружейный огонь даже небольших подразделений русской пехоты, немецкие конные разъезды быстро спешивались. Пока начальник немецкого разъезда писал донесение о встрече с русскими пехотинцами, они усиливали огонь.

В декабре 14‐я кавалерийская дивизия была отведена в тыл на десять дней. «Личный состав эскадронов успел вымыться, постирать белье, произвести дезинфекцию одежды. Мне разрешили использовать десятидневный перерыв в Петербурге и Варшаве. В Петербурге я прожил только три дня. Здесь повидался со знакомыми, вдохнул столичного воздуха, узнал, как столица переживала дни войны. Я почувствовал, что официальный Петербург остро не испытывал всего