– Тут вот что, Александр Юрьевич, – шеф перебил Муранова, – сегодня подъедет его начальник, генерал Плешкунов, из ГРУ, обеспечь ему доступ к Иконникову…

– Но я разрешение не давал! – возмущенно воскликнул Муранов.

– Свое разрешение засунь к себе в задницу. Мне позвонил сам Смирнов, зам директора ФСБ, попросил разрешить свидание этого генерала с Иконниковым.

– Понял, товарищ полковник, – уныло произнес Муранов.

– Да ничего ты не понял! – раздраженно воскликнул начальник следственного отдела, – свидание будет в комнате для встреч подследственных с адвокатами. Во время их беседы включи технику. Только аккуратно, очень аккуратно!

– Товарищ полковник, вы ж понимаете, что мы идем на…

– Да понимаю, – прошипел начальник, – но и ты пойми: если они до сути докопаются, то на суде все рассыпется. Нам надо знать их ходы наперед. А триста восемьдесят восьмая, дезертирство, – это фуфло. Об этом нечего даже вякать в суде.

– Да, согласен.

– Так что давай действуй. И еще раз: оч-чень аккуратно! Спецслужба все-таки. Потом доложишь. – Начальник отключился.

Следователь глубоко вдохнул, шумно выдохнул, вернулся к столу, сел, задумчиво посмотрел на подследственного, будто видел его впервые:

– Ну что, Максим Михайлович, диспозицию я вам обрисовал, думайте! А на сегодня пока хватит, – нажал кнопку под столешницей, – увести!

Когда Максим вошел в комнату для свиданий, Плешкунов соскочил со стула и быстро подошел к бывшему подчиненному:

– Как ты, Максим Михайлович?

– Физически нормально, психологически – хреново, – усмехнулся Максим.

– У нас времени немного, минут сорок. Так что садись и все подробно мне обскажи.

– Вы не получали мое письмо?

– Какое письмо?

– Я послал его полтора месяца назад на ваш домашний адрес.

– Нет, я ничего не получал.

– Жаль, – Максим мотнул головой, – я там все подробно написал. Ладно. У вас есть ручка и лист бумаги?

– Да, – Плешкунов протянул Максиму маленькую записную книжку и авторучку.

Максим поднял голову, посмотрел вверх и по сторонам, написал четыре цифры и шепотом сообщил:

– Это номер ячейки на Павелецком вокзале. Там компра на Каретникова, признание в похищении денег из тайника. И доллары, возможно, оттуда же.

– Понял. А теперь рассказывай.

– Сначала о нападении боевиков на нашу колонну в Сирии. Дело был так…

Максим старался рассказывать о своих приключениях кратко, но рассказ все равно занял полчаса. Плешкунов слушал молча, изредка задавая уточняющие вопросы. Особенно его заинтересовал рассказ о Мустафе. Он спросил у Максима, пойдет ли этот бандит на сотрудничество с российской разведкой, и получил положительный ответ. Когда Максим закончил рассказ, Плешкунов повторил ту же фразу, что и следователь Муранов:

– М-м-да, наворотил ты… – провел пальцами по лбу, – но зачем сбежал из изолятора?

– Если бы я этого не сделал, то у меня не было бы признания Каретникова.

– На тебя вешают убийство какого-то уголовника.

– Да не убивал я! – возмущенно воскликнул Максим.

– Я тебе верю. Но против тебя сейчас сильно играют, и игроки нехилые. Есть хоть один человек, который может в суде подтвердить твои показания?

– Пожалуй, только один, Артур Долидзе. Это бизнесмен, у него фирма по бурению скважин для частных хозяйств. Других данных не знаю.

– Возраст, приблизительно?

– Лет тридцать пять – сорок.

– Я найду его.

– Ростислав Аверьянович, скажите честно, у меня есть шанс выбраться из этого…

– Если честно, шанс есть, но небольшой. ФСИН – самая закрытая система в нашей стране. Да и, пожалуй, самая поганая.

В дверь комнаты постучали: «Время!»

– В общем, так, Максим, – Плешкунов поднялся, Иконников тоже встал, – я буду за тебя бороться. Адвоката мы наняли хорошего. Держись! – Он протянул руку, затем обнял подчиненного за плечи.

– Жене передайте… – голос Максима предательски дрогнул, глаза заблестели.

– О жене не беспокойся. Она под моим протекторатом.

– Спасибо, – Максим повернулся к двери, привычно заложил руки за спину.

Черный «Порше» с тонированными стеклами подъехал к высоким воротам объекта. Несколько секунд постоял, ворота открылись, машина въехала во внутренний двор, уперлась в другие ворота. Из машины вышли генералы Неверов и Каретников.

– Вот это, Игорь, и есть наш режимный объект КОПОС. Наша главная тренировочная база.

– Далековато от Москвы, – заметил Каретников.

– Это и хорошо. Дальше от начальства – спокойней служба.

– Тоже верно.

Из служебного помещения КПП вышли трое: высокий прапорщик и два бойца с автоматами. Все в темно-синей форме и фуражках с почему-то длинными козырьками. Бойцы молча окружили машину, прапорщик подошел к Неверову, отдал ему честь, по-военному поприветствовал:

– Здравия желаю, товарищи генерал, прапорщик Комаров.

– Здравствуйте. Как, все приехали? – поинтересовался Неверов.

– Так точно, по списку все.

– Это генерал Каретников, я вчера внес его в список.

– Я знаю. Предъявите, пожалуйста, ваши документы, – невозмутимо попросил страж.

Каретников и Неверов показали свои служебные удостоверения. После проверки документов прапорщик приказал бойцам проверить машину. Один из бойцов заглянул в салон, другой – в багажник.

– Товарищи генералы, если у вас есть при себе оружие, прошу сдать его на хранение на КПП.

– Нет у нас, прапорщик, оружия, – сообщил Неверов, – давай пропускай.

Прапорщик повернулся в сторону КПП, махнул кому-то рукой, вторые ворота открылись. Генералы сели в машину и проехали на территорию объекта.

У входа в административное здание их встретил начальник объекта Сухарев.

– Павел Григорьевич, я уж подумал, вы не приедете, – с улыбкой сообщил Геннадий Ипполитович.

– Как же тут без нас, – усмехнулся Неверов. – Что сегодня будет?

– Два зачета.

– Меликов приехал?

– Да, Сергей Алимович уже прибыл.

– Познакомься: генерал Каретников, самая главная шишка в Генштабе.

– Очень рад, Сухарев… Геннадий Ипполитович, – начальник объекта двумя руками подобострастно пожал протянутую ему руку. – Проходите, пожалуйста.

Спортивный зал поразил Игоря Вениаминовича своими большими размерами. По всему залу ярко горел свет. Каретникова била мелкая дрожь, непонятно отчего: то ли от низкой температуры в ангаре, то ли от предстоящего необычного действа. Неверов предупредил Игоря Вениаминовича, что бои нередко заканчиваются летальным исходом.