– А он?

– А он так уклончиво: «Надо посмотреть все материалы, определиться с квалификацией…»

– Сколько? – резко спросил Виктор Абрамович.

– Конкретно суммы я не озвучивал, но понял так, что он готов пойти нам навстречу.

– Иваныч, сколько ни запросит – отстегнем. Если хотим остаться в своих креслах, то этого Иконникова надо упрятать надолго.

– Ежу понятно. Только есть одна проблемка, – зам многозначительно цокнул языком.

– Какая?

– Его контора лезет в это дело, ихняя разведка.

– Ерунда, – небрежно махнул рукой Виктор Абрамович, – если в суде докажем убийство с отягчающими, то они уже ничего не смогут сделать.

– Ну да, – согласился зампоопер, – надо бы свидетелей еще раз обработать.

– Займись. Чтобы они в суде говорили как по писаному.

– Займусь, – задумчиво произнес замначальника ИВС, посмотрев при этом на портрет президента, висящий на стене.

Каретников и генерал Неверов ужинали в уютном ресторанчике и неторопливо беседовали. Неверов сам пригласил его на встречу, загадочно пояснив, что надо отметить важное событие: завершение строительства на его спецобъекте. И намекнул про обещанные премиальные. Поэтому сейчас Игорь Вениаминович сидел в томительном ожидании, слушая рассказ бывшего сокурсника о новой силовой структуре России.

– …Вообще, Игорь, Нацгвардия – это такая махина! Она скоро МВД переплюнет. У нас своя бронетехника, артиллерия, авиация. Элитные подразделения: «Зубр», «Рысь», ОДОН…

– А что такое ОДОН?

– Отдельная дивизия особого назначения. Ты только прикинь: полмиллиона военнослужащих. Зарплаты нехилые. Вольнонаемный солдатик получает сорок-пятьдесят тысяч. У меня, к примеру, двести. Так что смотри, можешь перейти к нам.

– Да нет, Паша, я уж как-нибудь в Генштабе прозябать буду.

– Ну-у, вообще-то да. Должностишка у тебя… дай боже! Можно навариться. Кстати, прими премиальные, как обещал. – Генерал Неверов достал из-под стола небольшой дипломат, воровато оглянулся, положил его на колени Каретникову.

– Что тут? – тихо поинтересовался Игорь Вениаминович.

– Открой.

Игорь Вениаминович приоткрыл дипломат, заглянул внутрь. В дипломате лежали четыре рыжие пачки пятитысячных купюр.

– Два, как договаривались.

– Лады, – взгляд Игоря Вениаминовича заметно повеселел. – Спасибо. Если что, обращайся.

– Слушай, Игорь, – Неверов придвинулся ближе к собеседнику, – могу свозить тебя на мероприятие… нервы пощекотать. Зрелище, скажу тебе… Супербоевик, только не в кино, а в натуре.

– Что за мероприятие?

– Закрытые бои без правил.

– Ты знаешь, Паша, – Игорь Вениаминович поморщился, – при нашем статусе…

– Нет, Игорек, ты не понял. Здесь все официально и законно. На нашем языке это называется: проводятся тренировочные бои между зэками и омоновцами. Бои натуральные и жесткие: до тех пор, пока один из бойцов не замочит другого. Зрелище – во! – Неверов показал большой палец. – Адреналин захлестывает…

– А это как-то легализовано?

– Ну, вроде как. Публика там собирается элитная, в основном генералитет: эмвэдэшники, наши, ФСИН. Так что могу сделать тебе абонемент.

– Паш, заинтриговал! – Игорь Вениаминович с интересом посмотрел в глаза собеседнику.

– Все, сделаю. Н-наливай! Кстати, сегодня наш праздник.

– Так ты вроде уже не мент.

– А-а, Игорь, какая разница. Мент, гвардеец, армейский – все мы опричники государевы. Государство нас кормит, поэтому выпьем за кормилицу…

– Максим Михайлович, проходите, присаживайтесь, – следователь Муранов встретил Иконникова радостной улыбкой, словно дорогого и любимого родственника.

Максим прошел в кабинет молча, без эмоций на лице. Он сейчас походил на монаха-старообрядца: весь в черном, худой, голова обрита наголо, густая черная борода.

– М-м-да, наворотили вы дел, – сокрушенно покачал головой Муранов. Сощурившись, пристально посмотрел в глаза подследственному.

Максим наградил следователя таким прожигающим взглядом, что тот не выдержал, опустил глаза, торопливо открыл лежащую на столе папку.

– Ну-с, как говорится, приступим с божьей помощью, – следователь плюнул на указательный палец, стал листать листы толстого дела. – Итак, нападение на конвой во время транспортировки в СИЗО, статья двести девяносто шестая; убийство, совершенное с особой жестокостью, статья сто пять, пункт «б», одно это уже тянет на двадцатник…

– Какое убийство? – Максим удивленно уставился на следователя.

– Ну, как же, гражданин Иконников, во время нахождения в ИВС вы напали на дежурного, отобрали у него прут, а затем стали зверски избивать заключенного Утюгова Ярослава Борисовича, который разносил обеды…

– Я никого не убивал.

– На следующий день Утюгов умер от ваших побоев.

– Откуда вы взяли?! – возмущенно воскликнул Максим. – Зашли трое уголовников, чтобы отобрать у нас деньги и еду. Я только защищался…

– Вот свидетельские показания сотрудника изолятора Горяинова А. С. Они подтверждаются свидетельскими показаниями других заключенных, которые находились в то время в вашей камере: подследственные Хорошилов и Фещенко…

– Это полная чушь! Я не хотел им отдавать передачу, которую получил от жены. Эти так называемые прессовальщики с разрешения начальника изолятора постоянно отбирают у заключенных еду и деньги, того, кто отказывается, избивают. Об этих порядках в изоляторе вы должны быть осведомлены…

– Это все ваши фантазии, гражданин Иконников. В суде вам никто не поверит. А вот это, – он потряс несколькими листами свидетельских показаний, – суд учтет, и не в вашу пользу. Так что давайте признаваться. Договоримся так: вы признаетесь в убийстве, а я со своей стороны убираю в деле особую жестокость во время драки. А это уже на пять лет меньше.

– Я не буду признаваться в том, чего не совершал.

– Ну что ж, очень жаль, – следователь многозначительно цокнул языком, – я вам предложил, вы отказались. Тем хуже для вас.

В это время у следователя зажужжал сотовый телефон. Он посмотрел на дисплей, встал из-за стола, включил телевизор, подошел к окну.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – как можно тише поприветствовал он своего начальника.

– Как подследственный? – коротко поинтересовался начальник следственного отдела.

– Как обычно: упорствует, в убийстве не признается. Вначале всегда так. Дожму, товарищ полковник. Факт драки есть, факт смерти потерпевшего есть, свидетельская база есть. Так что – вопрос времени. Психологическая обработка, пара подсадок в камере, и защите крыть нечем. А суд всегда на нашей стороне…