— О чем ты?

— Гудред был троюродным братом Трюггви, — грустно сказала Астрид. — И он предал его…

В камине уютно потрескивали дрова, освещая колыбельку с уснувшим Олафом. Астрид после дальней дороги и всех переживаний наконец-то могла вручить свою жизнь самому сильному и любимому мужчине на всем белом свете — своему отцу. Но выспаться опять было не суждено.

Глубокой ночью прискакали дозорные с сообщением, что к Опростадиру приближается отряд вооруженных всадников. Их было человек тридцать. Ворота усадьбы заперли, над частоколом поставили лучников.

Вскоре из лесу выехали конные викинги в черных мехах.

— Нас прислал конунг Харальд Серая Шкура, — выкрикнул их предводитель, убедившись, что ворота усадьбы заперты и непрошеных гостей никто не собирается пускать внутрь.

— Конунг Харальд прислал нас сюда с предложением! Он добровольно берет на себя воспитание Олафа, сына Трюггви, — продолжил воин. — Он наилучшим образом вырастит ребенка и оправдает своего брата, убившего конунга Трюггви в честном поединке. Он воспитает мальчика с честью и сохранит его до его зрелых лет — для правления Норвегией, для которого он рожден!

— Передайте Харальду, что Серая Шкура показал на деле, насколько он полон лжи и коварной злобы. Так что мать Олафа не верит вашей благовидной лести. Олаф не поедет с вами против воли Астрид, и он никогда не попадет во власть Серой Шкуры, доколе моя дочь и мой внук захотят остаться здесь под моим покровительством, — ответил с частокола Эйрик Бьодаскалли.

Командир викингов дал знак своим спутникам, те зажгли смоляные факелы и принялись кружить вокруг усадьбы, закидывая горящие снаряды за крепкую ограду. Разгорающиеся костры тут же тушили младшие дружинники Эйрика — отроки лет двенадцати-четырнадцати.

— Где они взяли лошадей? — удивился Хэлтаф-мальчишка, стоящий тут же на частоколе вместе со всей дружиной убитого Трюггви.

— Отловили тех, что мы выпустили, — с досадой ответил Рагнар-хмурый.

— Давайте на север! — раздалась команда старшего дружинника Вульвайфа. — Там частокол низкий.

В поджигателей у деревянной стены полетели стрелы. Один из них, сраженный метким выстрелом, упал с коня на сноп сена.

— Ага! — торжествующе закричал Ретель-лучник. — Попался!

В ответ полетели дротики, один из которых прошил насквозь Хэлтафа-мальчишку, руководившего пожарной командой. Перестало биться молодое, но отважное сердце. Это подхлестнуло бойцов Трюггви, и они с удвоенной яростью ожидали активных действий врага.

Факел нападавших застрял в частоколе, ярко освещая укрывавшегося за бревном Ронета. Тот попытался сбросить факел вниз, но его кисть оказалась пригвожденной дротиком. Пока Ронет освобождал ее, еще четыре дротика воткнулись ему в шею и верхнюю часть спины. Мертвый Ронет беспомощно повис вниз головой…

Ретель-лучник, казалось, ничего не замечая вокруг, посылал стрелу за стрелой в нападающих, ни разу не промахнувшись и всякий раз хохоча от восторга. Рагнар-хмурый, подававший ему стрелы, вдруг заметил, что один из викингов умудрился забраться на частокол и в прыжке разрубил от плеча до пояса одного из бойцов усадьбы Опростадир. Рагнар всадил ему в живот меч в тот момент, когда викинг выпрямился и повернулся к Ретелю-лучнику. Еще один нападавший прыгнул с частокола на Рагнара. Хмурый успел повернуться и встретить его удар мечом.

Ретель-лучник выпустил последнюю стрелу в приблизившегося всадника, тот упал с лошади, гулко ударившись спиной об утоптанный снег, и его же конь наступил ему на лицо.

— Седьмой! — продолжал хохотать Ретель. — Славная охота!

В это время Рагнар-хмурый с мечом в одной руке и колчаном стрел Ретеля в другой отбивался от огромного викинга с медвежьей головой вместо шлема. Хмурый бросил колчан в лицо нападавшему и, опустившись на одно колено, резко полоснул мечом по животу противника. «Медвежья голова» упал лицом вниз, и Ретель дважды всадил меч ему в спину.

— Я же предупреждал, что дерусь не хуже, чем стреляю, — кричал лучник, отбиваясь от следующего врага.

Рагнар-хмурый делал свое дело молча. Его противник согнулся от короткого тычка мечом в живот, и невеселый дружинник покойного конунга, не теряя времени, наотмашь отрубил врагу голову.

— Стрелы-то где? — обратился к нему Ретель-лучник и указал ему за спину. — Их еще много!

Рагнар обернулся, не поднимая меч слишком высоко, всадил его в замахнувшегося викинга и пробежал, толкая его спиной вперед до валявшегося на земле колчана. Подобрав футляр со стрелами, Хмурый бросил его Лучнику и тут же, прямо в полете, сразил мечом очередного запрыгнувшего викинга…

Но что это? Один из нападавших добивал булавой поверженного Етхо-молчуна. От рождения глухой Етхо не умел ни кричать, ни рычать, как его собратья по оружию. Но бился он честно. И вот, похоже, наступал его последний час… Рагнар-хмурый, сатанея, подскочил к убийце молчуна Етхо и заколол его мечом в спину. Тот всем телом навалился на отошедшего в мир иной глухонемого воина. Раздосадованный Рагнар скинул врага с мертвого тела соратника.

— Даже мертвым не смеешь!

В это время сторонники Харальда Серой Шкуры, нападавшие с помощью крючьев на длинных крепких веревках, привязанных к лошадям, смогли повалить один из столбов ворот, и черные всадники один за другим заскакивали в образовавшийся проем, рубя оборонявшихся на скаку. С Хэлги сбили красивый позолоченный шлем, явно трофейный. Рассерженный Хэлга, который ударом кулака мог забить в дерево кованый гвоздь, что есть силы влепил по морде коню. Бедное животное неистово заржало и упало на землю, будто его ударило током. Расторопный Хэлга подскочил к ничего не понявшему всаднику и проткнул его мечом насквозь. Затем схватил мертвого за косу, обрубил ее и торжественно поднял над головой, издав победный клич. Но вдруг в грудь и спину Хэлги воткнулось сразу несколько дротиков. Отважный воин с диким рычанием стал вырывать их из себя. Но дротиков становилось все больше и больше. Хэлга упал замертво, хотя казалось, что эхо от его рыка еще разносилось в лесу, окружавшем частокол.

Ретель-лучник взобрался на крышу усадьбы и в свете полыхавшего сарая, неистово хохоча, посылал смертоносные стрелы в прорвавшихся за частокол викингов. Он поздно заметил, как к нему подобрались двое неприятелей: одного он успел застрелить, а второй… разрубил голову Ретеля русским «тапр-окс». Тонкие пальцы мастера стрельбы выпустили надежный прочный лук, и грянувший оземь Ретель так и остался лежать с остекленевшим взглядом и застывшей улыбкой на молодом лице.

Вульвайф и Хергер-весельчак схватили заточенные толстые жерди и встали в темном месте на пути скачущих прямо к Большому дому всадников.

— Держи! — кинул Вульвайф еще одну жердь подбежавшему к ним Уису.

— Что мне с ней делать?! — растерялся музыкант.

— Подопри ногой и стой! — скомандовал Вульвайф.

Ждать пришлось недолго. Трое передних всадников со всей прыти насадили груди и шеи своих коней на жерди. Предсмертные крики лошадей, хруст ломающихся жердей и костей всадников заглушались остервенелым рычанием оставшихся в живых дружинников покойного Трюггви, рубящих в капусту поверженных викингов.