— У тебя хорошие музыканты, Трюггви, — издевался Гудред. — И мед хорош, и рыба… А какая у тебя красивая жена!

Негодяй залился смехом. Вместе с ним стали хохотать и его сторонники.

— Дай щит, — приказал Трюггви оказавшемуся по левую руку Уису-музыканту и шепотом добавил: — Позаботьтесь об Астрид и Олафе. Им надо попасть в Опростадир, к отцу. Пока я буду биться, отпустите коней и уходите.

— Мой конунг… — вздохнув, возразил было Уис…

— …Я сказал, уходите! — зашипел Трюггви. — Только тихо.

Уис-музыкант протянул щит своему конунгу, но Трюггви не успел его взять, так как его левую руку атаковал Гудред. Конунг отдернул кисть, и удар Гудреда провалился в пустоту. Следующий взмах меча Гудреда намечался по горлу Трюггви — и снова конунг оказался невредим, отпрянув назад.

Первый удар меча Трюггви был остановлен щитом Гудреда. Еще один удар меча Трюггви пришелся уже на меч противника. В пылу борьбы, подбадривая Гудреда, никто из врагов не заметил, как дружинники Трюггви Олафссона один за другим украдкой покидают место событий, исчезая в проеме двери, ведущей в жилую часть Длинного дома. А где-то за домом осторожно, чтобы не уронить младенца, привязанного к груди, красавица Астрид с трудом забралась на спину громадного жеребца. Еще мгновение, и связка двух лошадей с женой и наследником великого конунга Харальда Прекрасноволосого исчезла в глубине ночного Осло-фьорда.

Тем временем, продолжая борьбу, конунг прижал меч Гудреда почти к полу, но получил удар щитом прямо в лоб. Щит Гудреда был снабжен железной шишкой посередине, и удар получился болезненным. Трюггви отскочил назад, его сломанный нос дышал с большим трудом, глаза заливала кровь из разбитого лба. Гудред был многоопытным бойцом, и все это давно уже заметили. Как и то, что молодой конунг был одет в длинную кожаную рубаху без кольчуги, кожаные штаны и мягкие войлочные сапоги. Кроме того, Олафссон бился с непокрытой головой.

Конунг опять бросился в атаку, нанося сокрушительные удары по щиту, которым прикрывался Гудред. От щита летели щепки, и после четвертого удара уже не осталось смысла его держать. Гудред, прижатый спиной к пиршественному котлу, что свисал на цепях посередине залы, кинул остатки щита в Трюггви и крикнул:

— Теперь мы на равных!

В это время ватага подданных — друзей и соратников конунга — аккуратно, чтобы не шуметь, вывела из конюшни лошадей и, быстро оседлав их, бросилась вслед за Астрид. Денник Длинного дома остался пустым.

А Трюггви, стараясь подольше задержать врага, изворачивался от ударов своего троюродного брата, как мог. Гудред нанес удар мечом, Трюггви принял. Гудред поднажал на меч Трюггви двумя руками, Трюггви удержал… Тогда кровожадный родственник надавил еще сильнее и, прижав меч молодого конунга влево, вдруг отпустил правую руку и невесть откуда выхватил длинный тонкий кинжал.

Трюггви перехватил левой рукой правое запястье Гудреда, не дав стилету воткнуться в свою шею.

— Хорошая расплата за сытный ужин… — простонал через силу Трюггви. — С братом!

С этими словами он развел руки Гудреда в разные стороны и толкнул его грудью.

Какое-то время бойцы снова ходили по кругу. Предатель Гудред выставил вперед и меч, и стилет. Они снова сшиблись мечами, Трюггви уже прижал оружие Гудреда к полу, но по его лицу полоснул кинжал. Конунг отпрянул. Его движение «поймал» Гудред и еще раз ударил по мечу Трюггви, направленному острием вниз, и обратным ходом своего меча вверх ударил Трюггви в лоб. Непокрытая голова конунга Трюггви Олафссона раскололась, как спелый арбуз…

Истекая кровью, молодой конунг рухнул на каменный пол пиршественного зала и на последнем вздохе громко протянул фразу из саги, посвященной ему:

— Сдвинем же кубки. Нальем и себе, и друзьям…

— …И победим, если даже придется погибнуть, — ответил далеким хором голосов ночной фьорд где-то за окнами…

После смерти Трюггви конунг Харальд Серая Шкура и его братья присоединили к своим владениям земли залива Вик в южной Норвегии. Тех, кто владел этими землями, называли в те времена словом «викинги».

Бонд[7] Эйрик Бьодаскалли восседал посреди пиршественного зала в своем Большом доме в Опростадире. Его длинные седые волосы на висках были заплетены в две косицы так же, как длинная и седая борода. Эйрик был очень стар и постоянно мерз, поэтому даже в жарко натопленной пиршественной зале он кутался в козьи шкуры.

Три музыканта играли что-то веселое: местные на бубне и свирели, а Уис-музыкант — на норвежской скрипке-хардангерфеле. Эйрик дал им знак прерваться и поднял коровий рог с медом.

— Сейчас я хочу выпить за свою дочь Астрид Эйриксдоттир и ее сына Олафа Трюггвасона — законного наследника великого конунга Норвегии. Пусть он вырастет доблестным воином, и пусть у него будет столько добычи, сколько можно погрузить на ладью, но только чтобы она не утонула!

— За великого конунга Норвегии Олафа Трюггвасона! — подхватили пирующие с одной стороны большого стола.

— За правнука первого великого конунга Норвегии Харальда Прекрасноволосого! — раздались восторженные отклики гостей с другой стороны стола.

И опять Уис-музыкант взял свою хардангерфеле. И понеслась музыка. Свободная, воинственная, простая, но веселая и застольная:

Отшумел пир. Отыграла веселая музыка Уиса-музыканта. Печальная Астрид укладывала маленького Олафа, перевозбужденного от излишнего внимания гостей. Женщина была в длинном сером платье из козьего пуха. Распущенные волосы густо спускались ниже пояса превосходными светлыми прядями. Эйрик, наблюдавший за дочерью с ложа, нарушил молчание:

— О чем ты думаешь, доттир[8]?

— Помнишь, было знамение, и колдунья сказала: «Твой сын объединит Норвегию»? — ответила Астрид, снимая мягкие кожаные сапоги и растирая слипшиеся пальцы ног. — А мой сын — беглец.

— А еще она сказала, что Олафу будет способствовать удача, — откликнулся старик. — Он ведь не погиб. Хотя и мог.

— Когда ты умрешь, — спокойно сказала Астрид, забираясь под медвежью шкуру к отцу, — ты передашь ему свою удачу. Олафу понадобятся воины. Его друзья, а не рабы. Чужая птица может стать более верной, чем родная.