– Всё! Зер гут, камараден! – выдал Серый ещё однуритуальную фразу. Справился наконец с бахилами и натянул старую, неимоверногрязную курточку-болонью. – Выходим, господа!

Вылезли, взяли из багажника сумки и под вяканье принявшегостражу «Клиффорда» двинулись проходным двором на соседнюю улицу. Был пятый часвечера, самое подходящее время. Люди возвращались с работы, малышню вели подомам, бомжи ещё промышляли вдали от берлог… Никто не помешает.

Вскоре они подошли к большому четырехэтажному дому, сразувидно, расселённому, – с улицы он был заколочен.

– Лево руля. – Серый, ходивший сюда на разведку,уверенно свернул за угол во двор, и они увидели свисающую на одной петле дверьнекогда чёрного, а в советские времена самого что ни есть парадноговхода. – Медам, месье, прошу!

Всё было как всегда. Изнутри густо тянуло зловонием.Постарались кошки, бомжи и случайные, скорбные животами прохожие.

– Никакой сознательности в народе… – раздражённобормотал Юркан, первым поднимавшийся по загаженной лестнице. Он внимательносмотрел под ноги, стараясь ни во что не ступить. Юмор ситуации состоял в том,что им самим, если всё пойдёт хорошо, предстояло покинуть это здание лишь черезнесколько часов. А это значило, что в миазмы разорённого дома вольётся и ихскромная лепта.

Между тем когда-то, при жизни, дом был вправду оченьславным. Даже в старой части города не всюду встретишь подъезды, сплошьвыложенные рельефными изразцами, и эти изразцы за сто лет не утратили ниблеска, ни красок, подобранных с изяществом и художественным вкусом. Вился сплитки на плитку совершенно живой плющ, сквозь густые листья синел заброшенныйпруд, в таинственном полумраке расцветали золотые и белые лилии…

Хоть отколупывай и к себе в квартиру тащи.

Натаха по-хозяйски осматривалась по сторонам:

– Однако хороший дом, почти не разбомбленный,[16] так, падальщики[17] поковырялись…

– Дай-то Боженька, чтобы без «синего фона», –проворчал Юркан.

– Типун тебе на язык! – Натаха сразу остановиласьи проворно поплевала через левое плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу!

– Ты, Юрка, накаркаешь. – Серый зачем-то выключилфонарь и сказал с нарочитой бодростью, словно объясняя кому-то: – Мы честныечердачники, не могилы роем…

И не двинулся с места, пока жадно, в две затяжки, не выкурилзатрещавшую сигарету.

Воистину профессиональный фольклор ещё ждёт своих Колумбовот филологии. Может, когда-нибудь и дождётся. Начали же у нас с грехом пополамизучать воровской эпос, подвели теоретическую базу под детские страшилки оЧёрной Руке… Так вот, на любом заводе, где есть хоть одна мало-мальскисерьёзная печь, вам непременно расскажут, как однажды сломался манипулятор,шурующий в этой самой печи, и, ухватив за шкирку, поволок в пламя рабочего.Люди, лазающие под землю, поведают про Горбатого каменотёса и «дедушку шубина»(именно так, с маленькой буквы), устраивающего завалы. Ну а «синий фон» – этобич Божий профессиональных кладоискателей. Кто видел его – утверждает, будтоэто такое свечение ярко-синего или голубого тона. Вот только видевших испособных позже что-либо утверждать очень немного, ибо встреча с «фоном» обычнозаканчивается гибелью или умопомешательством. Потому как вызывает он паническийстрах, предвещает всевозможные беды и даже может выдернуть все кости, оставляяот человека бесформенную кровавую груду. «Ведьмин студень» братьев Стругацких,но не где-то «у них там», а здесь у нас в России, в Питере, и, если подумать, всесоглашаются, что дыма без огня не бывает…

…На чердак вела лестница с обломанными ступенями. Первым поним вскарабкался Серый. Он поднялся легко, без напряжения: не зря (даром чтоголовкой ударенный) занимался когда-то самбо и «работал по камээсу».[18] Следом влезла Натаха – именно влезла, задыхаясь, пыхтя,любовь к компьютеру и эклерам давала о себе знать. Юркан одолел ступенипоследним, проклиная раненую руку и вполголоса матерясь.

На чердаке царили грязь и полумрак. Пол был покрыт вековойслежавшейся пылью, неким подобием не то ваты, не то войлока, при малейшемсотрясении испускавшим густое, медленно оседавшее облако.

– Ну, приступим, благословясь… – Осмотревшись,Серый вытащил из сумки маленькую мотыгу, отошёл в угол и, отворачивая лицо,принялся рыхлить «археологический слой». Потом достал лопатку и опустился накорточки, деловито начиная раскопки.

– Аминь. – Натаха и Юркан тоже взялись за мотыжки,пыльная туча поползла к стропилам из трёх углов сразу. Процесс пошёл.

Скоро все надсадно кашляли, но респиратора не надел ни один.Не признавали. Хотя и могли купить в ближайшем хозяйственном магазине. Расея…

– Есть контакт! – скоро крикнул из своего углаСерый. В его руках тускло мерцала здоровенная пивная бутылка, украшеннаягорделивой надписью полукругом: «Калинкин. Петроград. Заявлено отделупромышленности».

– Десять баксов, – ободряюще прокомментировалаНатаха. Да уж – это вам не современный «Калинкин», посуду от которого ещё невсюду берут, а если берут, то за гроши!

Сама «атаманша» тоже не теряла даром времени и была пообыкновению удачливей мужиков. На свет Божий явилась петля из красной муаровойленты с тонкими желтыми полосками по краям. Потом золотой галун от офицерскогопогона с двумя малиновыми просветами и тремя звёздочками, вышитыми мишурой.

– Подполковник Стрелков! – Сразузаинтересовавшись, Юркан подошёл поближе, осторожно осмотрел находку. – Аведь это скорее всего темляк. Цветов ордена святой Анны. – И деловитопрокомментировал: – Обычно жаловали за геройство.

Мог ли знать храбрый боевой офицер, принимавший награду, гдеона в конце концов окажется и какие руки её будут держать…

Между тем процесс споро шёл вглубь и вширь, постепенноохватывая всю чердачную площадь. Одна за другой из пыли извлекались находки:аптечные пузырьки с двуглавыми орлами, позеленевшие монеты, пара непонятныхмедяшек с эмалевыми глазками, старинные пуговицы. Всеобщее ликование вызваланаходка Юркана – четырёхгранная бутылочка, сплошь покрытая рельефными ликамисвятых и испещрённая славянской вязью. «Вера твоя спасет тя, – значилосьна одной из граней. – Иди с миром. Святая вода Угрешского монастыря».

– Вот он, опиум для народа! – Натаха восхищённоповертела бутылочку, любовно погладив, вернула хозяину. – Полста баксов,Юркан. С тебя причитается!

– Да уж. – Тот убрал добычу в сумку и, вытеревтрудовой пот (на лице образовались грязные разводы), внимательно оглядел чердак. –Да, как говорил Горбач, вот где собака порылась. Здесь, пожалуй, всё.