– Это и есть автостоянка? – спросил Данбар, заметив открытую площадку за деревьями.

– Автостоянка! Да, это она! – воодушевился Питер. – Побегу вперед и поищу телефон-автомат.

– Погоди! – крикнул Данбар, но Питер уже дал стрекача.

Данбар нашел своего спутника рядом с информационным центром пустой автостоянки. Вид у него был горестный.

– Телефон сломан, – сообщил Питер.

– Тогда нам надо найти перевал! – сказал Данбар, не позволяя тому впасть в уныние.

– Вряд ли я смогу, старичок, – признался Питер. – Там надо все время подниматься вверх по склону, к заснеженной вершине горы, словом, держаться в сторону Наттинга. Посмотрите на карту! Думаю, нам лучше вернуться в «Кингз-Хед».

С этими словами он показал Данбару брошюру, взятую со стойки в информационном центре, и провел пальцем по тропе между холмов.

– Это по меньшей мере пять часов ходу, и прежде чем мы туда дойдем, уже стемнеет!

– У меня есть фонарь и швейцарский армейский нож! – возразил Данбар.

– Вам определенно нравится все швейцарское! Но буду с вами предельно откровенен: я не смогу пройти так много, не выпив. Давайте я вызову такси и встречу вас в Наттинге.

– Нет! Если вернешься, они тебя схватят!

– Вы не понимаете…

– Все я понимаю! В своей жизни я встречал немало пьяниц. Ты должен делать что должно, но я думаю, ты совершаешь большую ошибку. Как бы там ни было, – Данбар вытащил шерстяную шапочку из кармана пальто и нахлобучил себе на голову, – спасибо, что вытащил меня оттуда. Без тебя я бы не смог. Кстати, можешь оставить себе деньги, которые ты у меня спер, они позволят тебе всегда опережать их на шаг.

– Хороший вы человек, Генри Данбар! Гораздо лучше, чем я ожидал, – прочувствованно сказал Питер, обняв старика и звонко хлопнув его по спине.

Данбар поднял меховой воротник пальто и, больше ни слова не говоря, направился к тропинке, что начиналась от дальней кромки автостоянки.

Вынужденные сдерживать эмоции в присутствии сотрудников в самолете, Эбигейл и Меган заселились в королевский люкс одного из лучших манчестерских отелей и пригласили доктора Боба к себе на ланч. Он решил проигнорировать риск быть застигнутым за важным телефонным разговором, заранее зная, что после ланча сестрам наверняка потребуется десерт в виде греховных утех в повышенных дозах, дабы стимулировать их пресыщенные аппетиты. Его тело, уже испещренное множеством знаков страсти – укусов и порезов, пожелтевших синяков и совсем недавно появившегося тонкого шва на груди, – жаждало возмездия, в то время как его совесть, слегка уязвленная совершенным им предательством в отношении бывшего пациента, находила свое отмщение в предвкушении несколько извращенного удовольствия предать теперь и дочерей Данбара.

Повесив снаружи на дверь табличку «Не беспокоить», что в данном конкретном отеле значило «Думаю, я могу уделить внимание самому себе», доктор Боб уселся за письменный стол и достал одноразовый мобильник с заранее оплаченным временем: он не сомневался, что его собственный телефон взломан кем-то из ретивых ассистентов Эбигейл. Он давно запомнил наизусть прямой номер Стива Когниченти – чтобы не оставлять в электронной телефонной книжке следов тайных контактов с харизматичным и хвастливым президентом «Юнайтед коммьюникейшнз». «Юником», как все ее называли, была единственной медиакорпорацией, превосходившей по размеру «Данбар-Траст». Все знали, что расположенные всего в двух кварталах друг от друга в Нью-Йорке, штаб-квартиры обеих компаний зеркально отражались в затемненных окнах верхних этажей этих небоскребов на Шестой авеню. И их киностудии в Голливуде располагались в точно такой же досадной близости, что и головные офисы, но, несмотря на то что в течение многих лет «Юником» и «Данбар-Траст» гонялись за одной и той же добычей, состязаясь друг с другом за право владеть телевизионными станциями, кинозвездами и разоряющимися местными газетенками, ни та ни другая еще не отважилась пойти в атаку с открытым забралом, понимая, что любая неудача того или иного коммерческого предложения о покупке таит слишком большой риск и грозит каждой из них самоуничтожением.

Восемь утра в воскресенье – слишком рано, чтобы звонить кому бы то ни было, но Стив сам сообщил доктору Бобу то, что давным-давно было известно миллионам читателей «Уолл-стрит джорнэл», «Файнэншл таймс» и журнала «Форчун»: каждое воскресенье именно в это время Когниченти завершает длительный курс ежедневных упражнений в спортзале, совмещая их с диктовкой имейлов и меморандумов и чтением бегущей строки деловых новостей агентства «Блумберг» в нижней части установленного перед его велотренажером 3D-симулятора виртуальной гонки «Тур де Франс». В это время он принимал звонки от немногих счастливцев, обладавших одним из его личных номеров, и сам начинал обзвон просыпающейся планеты. Его указания высокопоставленным управленцам и редакторам «Юником» следовали за траекторией восходящего солнца. Подвластные его лучам полуденные часы в Азии перетекали в подвластные его лучам утренние часы в Европе, и пока сияющее светило проплывало над Манхэттеном, завиральные идеи, родившиеся на Восточном побережье, на Западном побережье превращались в перспективные планы, а активы, оптимизированные в ходе одного разговора, становились потенциально максимизированными в ходе другого. Иногда, по мере приближения ужина, просто так, со скуки, Когниченти мог снова позвонить в свое азиатское представительство и прервать коллективное занятие йогой или оторвать менеджеров от первой за день чашки кофе, чтобы отчитать за отсутствие каких-либо результатов со вчерашнего дня.

– Это ты, Боб! – воскликнул Стив таким тоном, точно был счастлив услышать голос лучшего друга после мучительно долгой размолвки.

– Я не разбудил? – поинтересовался доктор Боб.

– Какое там разбудил! Я уже давно на ногах! – Стив обычно спал с берушами, искусно выполнявшими также функцию наушников, из которых текли ободрительные увещевания, едва слышные, но производитель гарантировал всем потребителям эффективность этих подсознательных инъекций чувства непобедимости и безграничного превосходства. – Тренирую свою самооценку во время сна… Ты заслуживаешь самого щедрого вознаграждения, какое только жизнь может тебе предложить! – Поначалу Когниченти скептически отнесся к бравурной инструкции к последнему рождественскому подарку своей последней жены, но теперь с трудом мог себе представить ночной сон без аудиоберуш «СилаСна». Из всех величайших ошибок природы сон всегда поражал его как самая возмутительная и куда труднее поддающаяся объяснению, чем альтруизм: три часа или, в случае абсолютно потерянного времени, восемь часов, в течение которых невозможно делать деньги! Даже если инвестиции за ночь расцветали пышным цветом, этот финансовый успех базировался на принятых ранее решениях; а так – ничего новенького, ничего дерзкого, ничего воистину агрессивного нельзя было сделать, томясь в застенках вынужденного бездействия. По крайней мере, вооруженный «СилойСна», он знал, что выстраивает себе непробиваемое «я» для Додж-Сити[14] бесконечного соперничества и сенсационных новостей.