Беговые дорожки в парке, такие же немилосердно извилистые, как и лабиринт улиц, их окружающих, вызвали у Флоренс раздражение, которое ее друзья и родные сочли бы ей несвойственным. Эти змеящиеся тропы словно увещевали ее, что она на отдыхе, что легкий бег трусцой должен ее успокаивать и отвлекать от забот, в отличие от тупой практичности нахождения кратчайшего расстояния между двумя точками, но у нее не было ни малейшего желания отклоняться от прямого маршрута или расслабиться и получить удовольствие от бега: ей хотелось сразу попасть в нужную точку и предпринять некие действия, чтобы спасти отца. Она быстрым шагом пересекла газон, мысленно прочертив по траве собственную трассу, и, отыскав в телефоне имейл от Уилсона, набрала номер Джима Сейджа.

– Алло!

– Джим? Это Флоренс. Флоренс Данбар.

– Привет, Флоренс! Рад тебя слышать! – радушно произнес Джим. – Чем могу быть полезен? Ты все-таки решила научиться летать?

– Как ты догадался? – импровизируя, засмеялась Флоренс. – Я вчера так ужасно летела сюда. И сразу вспомнила, что ты мне рекомендовал получить лицензию пилота. Ты вообще сейчас свободен? Я в Нью-Йорке. Может, мы могли бы выбрать время?

– Я бы с радостью, Флоренс, но только я в Манчестере и не знаю, когда мы соберемся обратно. Твои сестры никогда не планируют заранее маршрут полета, не то что мистер Данбар.

– В Манчестере? – переспросила Флоренс. – А что вы там делаете?

– Понятия не имею. Это не мое дело – забивать голову лишними вопросами, но могу сказать одно: погода тут чертовски унылая.

– Ладно, когда вернешься – давай полетаем! – предложила Флоренс, стремясь поскорее завершить беседу: она надеялась перехватить Уилсона до того, как он усядется в старый гидроплан.

– Договорились, – согласился Джим.

Она дала отбой и тут же набрала другой номер.

– Флоренс! – закричал Уилсон, перекрывая плеск воды. – Я в гидроплане!

– Манчестер! – выкрикнула Флоренс. – Я говорила с Джимом, и он назвал мне место посадки. Попроси своих волонтеров сосредоточиться на Англии, особенно на больницах ближе к Манчестеру, а не к Лондону.

– Сделаю, – отозвался Уилсон. – Ты молодец! Сейчас пилот запустит двигатель. Крис передает тебе привет!

– Ему от меня тоже! – ответила Флоренс, улыбнувшись в первый раз за последние несколько дней.

Между отелем «Кингз-Хед» и берегом озера Миаруотер раскинулась зеленая лужайка с водруженным посередине флагштоком. Данбар сидел у эркерного окна в отельном пабе, и ему казалось, что веревка на флагштоке еле удерживает перекрученное полотнище флага – крест Святого Георгия, истерзанный свистящим береговым ветром, который попутно трепал черные воды озера, нервно взбивая белогривые волны и бросая их на камни узкого пляжа у подножия отеля. Провисшие секции тяжелой черной цепи между толстых белых столбов, вытянувшихся вдоль внешнего рубежа лужайки, словно повторяли цветовую черно-белую гамму бурного озера, а заодно и нетронутого «Гиннесса» перед ним на столике. От озера до окна и от окна до озера, и цепь посередине, на которой он легко представил самого себя: вот он пытается перелезть через нее, спотыкается и падает вперед на камни; и его бесценные, ни на что не годные мозги расплескиваются; волны жадно их смывают; ручейки его крови цвета креста на флаге, перекрученном и трепещущем под порывами ветра.

Данбар судорожно вцепился в края столика, ища опоры. Слишком много пугающего сходства между одним и другим. Ему надо постараться удержать вещи на надлежащих местах: озеро в озере, пиво в стакане, кровь в жилах…

– Еще по стаканчику! – с энтузиазмом предложил Питер, вскакивая из-за столика.

Хотя миссис Хэррод только отпила глоточек своего имбирного вина, а Данбар даже не притронулся к своему «Гиннессу», Питер уже давно осушил пинту «Гиннесса» и выпил три двойных виски, которые он сразу заказал по прибытии сюда, сделав вид, будто заказывает на троих.

Излучая шарм, он поспешил к бару.

– Нам, пожалуйста, еще три двойных «Феймос грауз» и две пинты «Гиннесса». А дама все еще занята своим имбирным вином.

Он также заказал несколько видов сэндвичей и, положив на барную стойку пятидесятифунтовую банкноту, стал нежно ее поглаживать, дабы подчеркнуть готовность оплатить свой дерзкий заказ, но также из почти неосознанного нежелания расставаться с деньгами. Это была вторая пятидесятка миссис Хэррод – оставалась еще одна. С первой сотни ему причиталась, конечно, какая-то сдача, но он хотел подначить Данбара проверить в деле свою швейцарскую кредитку. Если же карточка не сработает, придется махнуть рукой на своих спутников и постараться найти поблизости винную лавку вместо того, чтобы просаживать деньги в барах. Его душа алкала радостей пития, ибо он достиг нужной кондиции, чтобы изящно пройти сквозь период отключки сознания, дать несколько спонтанных одноактных представлений перед изумленной публикой и необъяснимым образом, ничего не соображая, очнуться в каком-то неизвестном городе, в какой-то непонятной комнате, если и не обретя свободу, то по крайней мере потеряв какие бы то ни было ориентиры.

– Я вам сейчас все принесу, сэр, – сказал бармен.

– Могу прихватить виски, – любезно предложил Питер.

Вернувшись за столик, он слил три порции виски в один большой стакан.

– Я всегда терпеть не мог британскую систему мер, – сообщил Питер. – Если нам удастся проникнуть в Волшебный мир Беатрис Поттер[11], до которого, как мне известно, отсюда рукой подать, мы сможем, наверное, увидеть миленький наперсточек, соответствующий первоначальному объему «порции», которая и была выбрана в качестве нужного количества виски для новорожденного бельчонка или для бережливой мышки-сони.

– Ой, я обожаю Беатрис Поттер, – призналась миссис Хэррод. – Давайте проникнем туда!

– Вот то, что я называю стаканчиком виски! – объявил Питер голосом Джона Уэйна, подняв объемистый стакан и залпом осушив его до дна. Он поставил пустой стакан на столик, не выразив ни удовольствия, ни разочарования.

– Вам не кажется, что вон тот холм похож на рождественский пудинг? – поинтересовалась миссис Хэррод, указав на круглоголовую гору на противоположном берегу озера. – И такая же сахарная глазурь на верхушке!

– Довольно! – прикрикнул Данбар, встревоженный внезапным примером сходства, предложенным миссис Хэррод.

– Вы правы, – вмешался Питер, – с этой ржавой порослью зимнего папоротника и снежной крошкой. У вас, бесспорно, наметан глаз на гигантские пудинги, Урсула! Вам об этом кто-нибудь говорил?

– Никогда! – застенчиво потупилась миссис Хэррод.

– Но это чистая правда! – заметил Питер.

– А теперь выслушайте меня! – напористо проговорил Данбар, стараясь скрыть тревогу показным негодованием. – Мы не пойдем в музей проклятой Беатрис Поттер, и мы не будем карабкаться на вершину рождественского пудинга! Мы найдем машину и отправимся в Лондон – пора взять ситуацию под контроль!