– Вы, наверное, устали, долго разговаривая с барышнями, – высказала предположение Цзы-цзюань. – Я приказала Сюэ-янь пойти на кухню и передать, чтобы для вас приготовили суп с капустой и добавили в него немного креветок и ростков бамбука. Как вы думаете, барышня?

– Хорошо, – ответила Дай-юй.

– Потом будет каша из цзяннаньского риса, – добавила Цзы-цзюань.

Дай-юй кивнула:

– Эту кашу вы сами сварите!

– Я тоже подумала, что лучше сварить ее самим, так как на кухне не совсем чисто, – согласилась Цзы-цзюань. – Я велела Сюэ-янь поговорить с тетушкой Лю, чтобы суп был приготовлен чисто. Тетушка Лю обещала, что сначала все приготовит сама, потом отнесет к себе домой, и там ее дочь У-эр сварит.

– Я вовсе боюсь не того, что они не смогут чисто приготовить, – сказала Дай-юй. – Просто когда я была больна, мы ничего не готовили, все брали у других, и неудобно снова заставлять людей возиться с этими супами и кашами.

Глаза ее покраснели.

– Ах, барышня, вы слишком мнительны, – заметила Цзы-цзюань. – Ведь вы внучка старой госпожи и ее любимица. Кто же из служанок станет выражать недовольство, если все они сами стремятся снискать ваше расположение?!

Дай-юй сказала:

– Ты только что упомянула об У-эр. Не подруга ли это Фан-гуань, которая прислуживала второму господину Бао-юю?

– Она самая.

– Ты слыхала, что ее предполагают назначить служанкой?

– Конечно, слыхала, – ответила Цзы-цзюань. – Сначала она болела, потом поправилась, и ее собирались отправить жить в сад, но, так как случилась неприятность с Цин-вэнь и другими служанками, ее назначение задержалось.

– Мне кажется, что это скромная и приличная девочка, – заметила Дай-юй.

Пока они разговаривали, женщина-служанка принесла суп.

– Тетушка Лю велела передать барышне, – сказала она вышедшей ей навстречу Сюэ-янь, – что этот суп приготовила У-эр. Она не посмела готовить его на кухне, ибо там не совсем чисто, и это могло бы вызвать недовольство барышни.

Сюэ-янь кивнула, взяла у нее суп и направилась в комнату. Дай-юй, слышавшая разговор служанок, велела Сюэ-янь попросить женщину, чтобы она поблагодарила тетушку Лю за хлопоты.

Сюэ-янь снова вышла, передала женщине слова Дай-юй, и женщина ушла.

Между тем Сюэ-янь поставила на стол чашку, из которой обычно ела. Дай-юй положила рядом палочки и спросила:

– Барышня, не хотите ли маринованной капусты с пряностями, конопляным маслом и уксусом, той самой, которую нам привезли с юга?

– Ладно, – отозвалась Дай-юй, – только не клади слишком много!

Сюэ-янь положила ей каши. Дай-юй съела полчашки, запила двумя глотками супа и отодвинула чашку. Две служанки убрали посуду, вытерли стол и вынесли его из комнаты, заменив маленьким столиком, которым обычно пользовалась Дай-юй.

Дай-юй прополоскала рот, вымыла руки и обратилась к Цзы-цзюань:

– Благовоний в курильницу ты добавляла?

– Сейчас добавлю, – ответила та.

– Кашу и суп можете съесть, – продолжала Дай-юй, – приготовлены они аккуратно и вкусно. Благовоний я добавлю сама.

Цзы-цзюань и Сюэ-янь кивнули и отправились в прихожую.

Дай-юй добавила благовоний в курильницу, присела к столу и собралась читать, но в это время по саду с запада на восток промчался вихрь, деревья зашумели. Вслед за тем забренчали железные лошадки под стрехой.

В комнату вошла Сюэ-янь, которая поела первой.

– С каждым днем становится холоднее, – сказала ей Дай-юй. – Вчера я приказывала проветрить теплую одежду, вы исполнили мое приказание?

– Все проветрено.

– Принеси-ка мне что-нибудь потеплее, – попросила Дай-юй, – я накину на плечи.

Сюэ-янь принесла узел с одеждой и развязала его.

Перебирая содержимое узла, Дай-юй вдруг заметила небольшой сверточек, перевязанный шелковым платочком. Она развернула его. Внутри оказался старый платок, который подарил ей Бао-юй, когда она была больна; на нем еще сохранились написанные ею стихи и следы слез. Здесь же был изрезанный ножницами мешочек для благовоний, чехол для веера и шнурок с бахромой, на котором прежде Бао-юй носил свою чудодейственную яшму.

Как выяснилось, Цзы-цзюань во время проветривания вытащила эти вещи из сундука и, опасаясь, как бы они не затерялись, засунула их в узел.

Пока эти вещи не попадались Дай-юй на глаза, она о них не вспоминала, но, увидев их, она тут же забыла, что хотела одеться потеплее, а стала внимательно перечитывать написанные на платке стихи. Глаза ее увлажнились.

В этот момент вошла Цзы-цзюань. Она сразу обратила внимание на Сюэ-янь, которая с узлом стояла перед Дай-юй, на изрезанный мешочек для благовоний, лежавший на столике, на чехлы для веера, на шнурок с бахромой и на заплаканную Дай-юй.

Поистине:

Одни неудачи встречают того,

    чье прошлое – цепь неудач;

Оставили новые слезы следы

    на прежних просохших следах.

Цзы-цзюань сразу догадалась, что эти вещи, напоминавшие Дай-юй о прошлом, взволновали и расстроили ее. Понимая, что утешать девушку бесполезно, Цзы-цзюань только улыбнулась:

– Барышня, что вам вздумалось рассматривать эти вещи? Ведь все они остались от тех лет, когда вы и второй господин Бао-юй были еще детьми; то дружили, то ссорились, делали всякие глупости, над которыми теперь можно только смеяться. Если б вы тогда относились друг к другу с таким же уважением, как сейчас, разве стали бы вы ни с того ни с сего портить эти вещи?!

Цзы-цзюань произнесла эти слова исключительно для того, чтобы вывести Дай-юй из задумчивости, но против ее ожиданий они вызвали у девушки воспоминания о том, каким Бао-юй был, когда она приехала в этот дом, и из глаз ее покатились слезы, словно жемчужины с разорвавшейся нитки.

– Оденьтесь потеплее, барышня, – сказала Цзы-цзюань, – ведь Сюэ-янь ждет.

Дай-юй бросила платок. Цзы-цзюань подхватила его, завернула в него мешочек для благовоний и остальные вещи и поспешила убрать.

Дай-юй надела меховую шубку и, задумчивая, вышла в прихожую. Обернувшись, она увидела на столике стихотворения, присланные Бао-чай, снова взяла их, дважды перечитала и со вздохом произнесла:

– Положение у нас разное, но мы обе страдаем. Я тоже сочиню стихотворение из четырех разделов, переложу на музыку, чтобы можно было петь под аккомпанемент циня, а завтра пошлю ей в ответ.

Она велела Сюэ-янь перенести из прихожей к ней в комнату письменные принадлежности, обмакнула кисть и написала четыре раздела. Затем она открыла тетрадь с нотами для циня, выбрала два мотива: «С сожалением гляжу на орхидею» и «Думаю о мудреце», привела в соответствие с ними ритм и рифмы своих стихов и вновь переписала их, чтобы отослать Бао-чай. После этого она приказала Сюэ-янь вынуть из ящика маленький цинь, привезенный из дому, настроила его и попробовала исполнить свое творение.

Надо сказать, что Дай-юй была исключительно одаренной девушкой. Еще на юге она немного училась играть, и хотя давно не