Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комната, в которой я оказался, была грязной, засыпанной всякой рухлядью. Все говорило о заброшенности и мертвечине, в воздухе висел омерзительный запах погибшей рыбы, гнилого сиропа, тошнотных моллюсков.
В противоположной стене виднелись два окна без переплетов и дверь. За ней обнаружился двор, закрытый с одной стороны домом, а с другой — высоким забором.
Этот двор находился в еще более плачевном состоянии, нежели комната, но он меня пока не волновал. На первом этаже в доме — три комнаты. Я их быстро обследовал — ничего, только сваленная в кучу мебель, грязные коврики и пыль. Наверху — еще три комнаты. Но они были такие же заброшенные, как и те, что я видел внизу.
Больше в доме помещений не оказалось. Нальте или кто-нибудь из ее похитителей находились где-то в другом месте.
Я выглянул из окна второго этажа. За забором дворика тянулась какая-то угрюмая, загаженная улица. Фасады полуразрушенных домов производили подавляющее впечатление. Двух мнений быть не могло — я попал в Кормор, город жестокого короля-изувера Морва, в амторианский Морг.
Я понял, что прошел из Хавату по тоннелю под рекой Герлат кум Ров — рекой Смерти. Теперь я уже не сомневался, что Нальте украли лазутчики Скоура. Вот хорошо работали, сволочи. Красиво, системно, легко.
Время от времени по улице проходили эти. Эти самые. Жмурики. Назову их для простоты обращения «вещмешки».
Шли медлительной, шаркающей походкой. При виде их, человеческих останков, которым давно уже пора было наконец угомониться в могиле, я еле сдерживал дрожь. Но тягостным размышлениям долго предаваться не мог. Другие картины маслом возникали в моей голове. Полные жути. Душных подвалов. Шкрябанья по твоему лицу сонным когтем. Вонючею лапой. С пристуком костяшек. Суставчиков. Позвонков. Ведь где-то там, в трущобах этого города, была Нальте. Я, ее духовный уже попечитель — сказал же так Эро Шану зачем-то, — теперь был не просто должен как человек, а уже обязан найти. По факту ответа за нее!
Вот только как это сделать?
Я вышел во двор и выглянул через ворота на улицу. Никакого света, кроме естественного, нигде не обнаружилось. Я не мог понять, куда мне идти, но знал: нужно все время двигаться, чтобы, ни боже мой, внимания не привлечь. И двигаться так, как они. Вроде рюкзака, набитого гнилыми костями и суповыми наборами позавчерашнего дня. Медленно, с выхрустом, с шорохом из гортани, похожим на треск мороза по оконному стеклу.
Должен признаться, что шансов на успех у меня было мало. Из того, что мне было известно о Скоуре, я мог догадаться, что он держит Нальте где-нибудь при себе. Значит, нужно искать дворец джонга. Спросить бы у кого-нибудь! Но как же это сделать, чтобы никто не опознал во мне чужака и, стало быть, врага?
Мне навстречу как раз ковыляла та еще парочка.
Два небрежно сформированных вещмешка с некоторым интересом рассматривали меня. Проходя мимо, чуть было не остановились, но в последний момент передумали. Я вздохнул с облегчением и догадался, что в своей элегантной одежде я буду в Корморе привлекать всеобщее внимание. Пришлось воротиться в в ту убогую халупу, из которой я только что вышел. Там валялось разное старое шмотье. Я надеялся, что мне удастся подобрать что-нибудь для себя, элегантного даже в дерьме. Что-нибудь взамен приобретенной в Хавату красивой одежды.
Мне повезло. И вот я опять вышел на улицу — красавцем, по здешним меркам. Рожа измазана пылью до корней волос. Руки в дорожной грязи. Пиратский платок поперек головы, прячущий волосы, с запахом серы. Ну а остальная одежда — просто крик здешней моды! Эти штаны, очевидно, появились на свет вместе с первыми туманами Венеры. И воняли так же. И так жестко держали форму, как гипсокартон, что работали вместо костылей. А куртешка? А шарф? Нет, я лучше про это не буду. Расстроюсь еще, знаете, слезами зальюсь, все сухое промокнет, еще к телу навеки прилипнет или до дырки прожрет Карсона Нейпира, бывшего красавца, спортсмена, ныне вытащенного из общей могилы городского кладбища для профессиональных мертвецов.
Я по-прежнему встречал пешеходов, но больше я уже не привлекал их внимания. Кажется, мой маскарад удался. Я изумительно вписался в роль. Просто родился мертвым по жизни, пустыми глазами лупил по лицам, представляя морозилку в своем доме в Санта-Монике, два метра на полтора.
В некоторых окнах светились огни, но ни смеха, ни музыки не доносилось оттуда. На улицах была грязь, над всем городом висела удушающая трупная вонь. И вот здесь, в этом жутком городе, оказалась Нальте.
Чудовищно, что моей названой дочке, хрупкому, прекрасному созданию, приходилось дышать этим смрадом. Но еще хуже было то, что покрепче запахов. Сама ее жизнь находилась при смерти.
Если Скоур сейчас в городе, то он мог просто-напросто уничтожить ее в приступе слепой ярости. Надеяться оставалось на то, что Скоур упражняется в патанатомии, что он — в своем замке, а его подопечные не посмеют причинить Нальте вред до его приезда в Кормор.
Да как все это узнать?
Я знал, что спрашивать жителей города опасно, но иного способа выяснить, где находится дом Скоура, не было. Мне нужно было поторопиться, чтобы успеть найти Нальте живой и невредимой. В своих скитаниях по улицам я не заметил ни малейшего намека на то, что где-то неподалеку может располагаться дворец. Там и сям виднелись лишь убогие угрюмые домовины. На краю большой лужи я заметил неподвижно стоящего мертвяка, который что-то делал с носом. Подошел к нему и тоже остановился. Живой труп Карсона Нейпира, эсквайра.
— Я заблудился, — сказал я ему страшным утробным басом, вынутым из самого донца души. Если представить ее вроде банки. Ну и зачерпнуть…
— Мы все заблудились, цы-ыпа, — ответил тот, с трудом ворочая раздувшимся языком. И что-то, бедняга, все время рукой возле носа шарил — искал, может, клад цены немереной.
— Я не могу найти своего дома, приятель… Ох, измучился! — заголосил я и тоже вывалил язык. Стажировка в Голливуде давала себя знать. Фантомов я, правда, не изображал. Но вампира однажды дублировал… — Тошно! Где мой дом?
— Заходи в любой, какая разница? — скрипнул он, прилаживая что-то ладонью на рыло. И вдавливал до хрусту, вдавливал.
— Мне надо найти именно свой дом, там потерялось колено… — настаивал я, грозно делая левым белком глаза. Делая так, как я один умею это делать. Мол, еще раз помру, если не определюсь на
