Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После ужина я предложил ей покататься, а затем отправиться на концерт.
— Давай лучше прогуляемся пешком, — предложила Нальте и встала из-за стола. — Отсюда такой чудесный вид!
В таинственном свете амторианской ночи сияла широкая река Смерти, которая огибала город и уходила в темноту.
А на противоположном берегу темной массой виднелся угрюмый Кормор, город вечной жизни по смерти, мой шаткозубый кошмар. Его огоньки казались еще более жалкими по сравнению с Хавату, залитым ярким светом.
Мы гуляли по Хавату Лат. Заметив маленькую улочку, ведущую к реке, Нальте сказала:
— Давай зайдем сюда. Так хочется иногда отдохнуть от толпы и ярких огней.
Улочка располагалась в секторе йорганов. Свет тусклый, вокруг никого. Нальте понравилось, что там было так тихо и спокойно, особенно после шумного проспекта, хотя громкий шум в Хавату запрещен.
Мы завернули за угол и услышали, как сзади скрипнула дверь и прозвучали шаги.
Я не придал этому значения, но вдруг кто-то сзади грубо заломил мне руку. Я оглянулся и увидел, как второй налетчик схватил Нальте, заткнул ей рот и потащил в ту дверь, из которой они вышли. А в воздухе растекся отвратный, сладенький запах паршивой пропащести!
XV. Город мертвецов
Очередная картина маслом. Я хочу вырваться, но человек, что держит меня, оказывается очень силен. Нет, непередаваемо силен. Вроде железного зажима. Единственное, что я могу предпринять, — развернуться так, чтобы мне было сподручнее наносить удары. Я бью его по лицу, страшно, безжалостно бью, эффект — ноль.
Он же, собака, старается вцепиться мне в горло! В горло! О-о, знакомый мотивчик. Знакомая песня.
Мы, видно, здорово расшумелись на этой тихой улочке, хотя никто не произнес ни единого слова. В конце концов кто-то из жильцов выглянул в окно, и уже через минуту к нам побежали люди.
Я уже успел свалить противника и схватить его за горло. Я задушил бы его, теоретически, но меня оттащили подбежавшие к нам горожане-практики.
Жители Хавату не привыкли к такому шуму и беспорядку, из-за чего рассердились на нас и арестовали, не слушая моих объяснений.
— Суд разберется, мы не можем судить, кто прав, а кто нет, — отвечали они мне.
В Хавату не существует полиции в нашем понимании слова. Каждый житель города является одновременно стражем правопорядка, так что никакой волокиты с вызовом и разбирательством полиции там не бывает.
Нас втолкнули в чью-то большую машину и в сопровождении надежной охраны отвезли в Сера Тартум.
В Хавату не водится никаких бюрократических проволо́чек. Если у них и была тюрьма, то я ее не видел. В любом случае, я знаю, что они не стали бы лишний раз тратить ни времени, ни денег налогоплательщиков.
Тут же были вызваны представители по одному от каждого из ученых сословий. Они-то и являлись и судьями, и судом присяжных, и Верховным судом. Они расселись в большой комнате, напоминавшей библиотеку, Сидят, глаза у всех умные, как два тома энциклопедии. А вокруг них — с десяток секретарей, по странице из тех томов. Один из заседателей попросил нас назвать имена. Получив ответы, двое секретарей подошли к полкам, достали какие-то книги и принялись их листать.
Затем судьи опросили свидетелей о причине нашего ареста. Шумели мы, оказывается. И как-то очень шумно шумели. Как не водится тут. Друг друга тузили посреди образцового мира.
Пока те толковали о наших прегрешениях перед мирными жителями Хавату, один из секретарей, видимо, отыскал то, что ему было нужно, и положил перед судом открытую книгу. Другой в это время все еще продолжал рыться на полках, старательствовал.
Один из судей зачитал вслух досье, заведенное на меня с того времени, как я появился в Хавату. Там же были представлены необычные итоги Пробы, которую я прошел.
Судья предоставил мне слово. Я вкратце рассказал о внезапном нападении и похищении Нальте. «Было бы разумнее не тратить время на пустое разбирательство, а срочно отправиться на поиски похищенной девушки», — добавил я в заключение.
— Мир и спокойствие Хавату важнее судьбы любого отдельного человека, — ответил судья. — Как только мы определим меру вашей ответственности за нарушение порядка, тотчас приступим к рассмотрению следующего дела.
Наконец к судьям подошел второй секретарь.
— Имя нарушителя, представившегося как Ман Ун, не числится в картотеке Хавату.
— Разумеется, — выпалил я. — Это же перебежчик! Покойник! Жмурик!
Все тут же повернулись к моему противнику Ман Уну.
Я тоже впервые получил возможность рассмотреть его при ярком освещении. И сразу обратил внимание на его глаза. Ну что сказать. Лед в морозильной камере самой большой мясобойни в Чикаго рядом с ними был жалкой сосулькой! Я вспомнил впечатление, которое не успел осознать в пылу страстной борьбы, — ощущение леденящего холода, исходящего от его рук и шеи. И вот теперь еще и глаза! Это были глаза оттуда. Оттуда, куда приходят один раз. Не два и не три. А уж если вернулся — или вернули тебя недоброю волей, — тебе и морозить.
Быстро и по-деловому, но не в ущерб качеству судьи произвели тестирование Ман Уна. Затем, не сходя с места, они посовещались, после чего один из них откашлялся и объявил:
— Ман Ун, ты будешь обезглавлен, а после этого кремирован. Карсон Нейпир, ты всецело оправдан. Можешь продолжать розыски девушки. Для этого ты можешь обращаться за помощью и поддержкой к любому жителю Хавату.
Когда я выходил из комнаты, мне в спину несся невеселый смех Ман Уна.
Я быстро выскочил на темную улицу, содрогаясь от омерзения. Жмурик смеялся из-за того, что его приговорили к смерти! Я бы тоже смеялся, честно сказать. Все же мудрецы Хавату здорово перемудрили со своими мозгами. Простых вещей уже в толк не брали. Не понимали, к примеру, что мертвеца не убьешь. А говорили, мы их убиваем… Как?
Конечно же, в первую очередь я вспомнил об Эро Шане.
Моя машина стояла там, где я ее припарковал, — на пересечении Йорген Лат и Хавату Лат, поэтому я взял такси, которое быстро доставило меня к дому, где в этот вечер гостил Эро Шан. Я не стал проходить внутрь, а лишь попросил сообщить, что я хочу с ним переговорить по срочному делу. Он сразу же вышел
