— Что случилось, Карсон? — спросил он. — Я считал, что ты этим вечером гуляешь с Нальте.

Когда я сообщил ему последние новости о том, как именно мы гуляем, он побледнел на глазах.

— Надо срочно искать этот дом! Ты можешь найти его? — воскликнул он.

Я ответил положительно:

— Эта дверь у меня просто перед глазами стоит.

— Отправь такси, поедем на моей машине, — сказал он, и через минуту мы уже неслись к месту похищения Нальте.

— Как я тебе сочувствую, дружище, — проговорил Эро Шан. — Лишиться любимой женщины — и какой женщины! — это невозможно выразить никакими словами.

— Старик, вношу коррективы. Нальте мне не любимая женщина. Она — существо, за которое я отвечаю. Считай, дочка. Понимаешь? Как ты отвечаешь за всякого, кого спас от смерти. То есть, как говорил мой индийский учитель, раз ты выбрал ему другой путь, следи за тем, как он по нему ходит. В моей жизни есть женщина, одна лишь мысль о которой, беглое упоминание, холодит колени и морщинит кожу на лбу. И ее имя не Нальте. Отнюдь нет. Мою «нальте» зовут Дуаре, принцесса Вепайи. А Нальте, насколько я в курсе, весьма опечалена тем, что ты не особенно щепетилен в ароматерапии, — я окинул его внимательным, многозначительным взглядом. — Если бы ты продавал парфюмерию, оно было б понятно, почему от тебя пахнет разными духами-шампунями. Но ты ее не продаешь, как я понимаю: у тебя на это тебя на это времени нет, днем — работаешь до поту, ночью — коллекционируешь женщин… Я объяснил ей, как ты занят на двойном производстве, она, видимо, к тебе скоро остынет, не переживай… У принцесс крови, временно работающих уборщицами в средних школах, очень высокий жизненный ценз, и, как правило, духи они не смешивают, в этом их большой недостаток.

Эро Шан промолчал, но в глазах его вспыхнули недоуменные искры. И он волновался, когда мы неслись по дороге, не произнося ни слова. И в машине волновался, и когда на место прибыли.

Тот закоулок, на котором стоял злополучный дом, располагался совсем рядом с оживленной главной улицей, но был предназначен для пешеходов и несколько над дорогой приподнят. Он отличался от спальных районов, расположенных в стороне от оживленных, забитых машинами трасс.

Эро Шан оставил машину у ближайшего эскалатора, ведущего на тротуар. Вскоре мы уже были у той двери. На настойчивые звонки никто не отвечал, и тогда я дернул за ручку. Дверь была открыта.

Мы вошли. Там было темно, и я пожалел, что не взял никакого оружия. В Хавату его не принято носить. Не комильфо. Но вот Эро Шан нащупал выключатель, включил свет, и нашим глазам предстала совершенно пустая комната.

В доме было три этажа; конечно же, один из них должен был располагаться на уровне улицы. Для начала мы прочесали верхний этаж, затем крышу, превращенную в сад, как это часто бывает в Хавату. Никаких признаков присутствия обитателей не обнаружили. Потом мы осмотрели первый этаж — безуспешно. Оставалась лишь площадка для стоянки машин да несколько темных кладовок.

— Кроме нас, тут нет ни единого человека, — произнес Эро Шан. — Они могли увезти Нальте куда-нибудь в другое место. Необходимо произвести обыски, но это можно сделать только при участии сыщиков Санйонга. Пойдем добьемся санкции.

— Иди, а я пока здесь подожду. Понаблюдаю за этим домом.

— Правильно, — согласился он. — Я скоро вернусь.

Когда Эро Шан уехал, я начал опять внимательно все вокруг обследовать. Я прошел по всем комнатам, пытаясь найти какое-нибудь тайное помещение, в котором можно было бы спрятать человека.

Прочесал два верхних этажа, а затем принялся осматривать первый. Все вокруг было погребено под толстым слоем пыли. Но в одном из отдаленных помещений, там, где мы с Эро Шаном не успели побывать, я обратил внимание на какие-то пятна на пыльном полу. Я принялся тщательно разглядывать пол и обнаружил, что это следы ног. Они вели к стене и там вдруг обрывались. Я стал осматривать стену. Она была обита распространенным в Хавату деревом. Я стукнул по ней, и до меня донесся такой гулкий звук, будто за ней была пустота.

Стена была облицована трехфутовыми панелями, а на одной из них я нашел круглое отверстие с дюйм в диаметре. Я засунул в него палец и нашел то, что и думал, — защелку.

Нажал на нее, панель беззвучно отошла, и за ней открылся ход, ведущий куда-то в темноту.

В сумраке я заметил под ногами площадку, от которой шли ступени вниз. Прислушался… Тишина. Сомнений быть не могло: похитители увели Нальте по этой лестнице.

Мне бы надо было подождать Эро Шана, но я рассудил, что Нальте могло что-нибудь угрожать. Что-нибудь более опасное, чем те хлопоты, которые доставляет живой. Медлить было нельзя.

Я вышел на лестницу, но, сделав первый же шаг, услышал, как панель на пружине тихо встала на место.

Щелкнул замок.

Я очутился в кромешной тьме и должен был двигаться на ощупь. Ситуация принимала скверный оборот. Притаившийся где-нибудь поблизости похититель Нальте мог в любой момент расправиться со мной. Если бы он использовал пули, стрелы, ножи, вилки — было бы понятно, как защищаться. Только не та это песня, не то тра-ля-ля. Потому что о других нападающих речь шла.

Эти дядечки с румянцем на половину лица, знаете, роста на гроб не мерили, складывали тебя так.

Лестница, выполненная из камня, распространенного в Хавату, вела куда-то очень глубоко под землю. Когда спуск кончился, я ощупью стал пробираться по какому-то узкому тоннелю. Сначала двигался в гробовой тишине, потом на стенах стала появляться влага, и мне на макушку упала капля воды. Тоннель начал заполняться приглушенным низким гулом, в котором слышалась неясная угроза.

Я шел все дальше вперед. Быстро двигаться я не мог, так как мне приходилось перед каждым шагом искать место, куда поставить ногу.

Долго я так шел, пока в конце концов моя вытянутая нога не наткнулась на что-то. На нижнюю ступеньку лестницы.

Я поднялся по ней и уперся в стену. Сразу же догадался, где должен быть замо́к, так как не сомневался, что у меня на пути стоит дверь. Если перед носом дверь, что очень пра-правильно, то в ней непременно должен быть замок.

Отыскав защелку и толкнув тихонечко дверь, я почувствовал, что она подалась, после чего слегка приоткрыл ее и выглянул наружу. Фу, скверный дух… Тяжелый, как гнилая парусина, полгодика пролежавшая на горе некондиционных моллюсков.

Прямо передо мной была комната, освещенная тусклым ночным сиянием. Открыв дверь пошире, я убедился, что