На тинг собралось множество бондов. «Хакон конунг стал держать речь и начал с того, что он обращается с просьбой к бондам и [всем] свободным хозяевам, могущественным и немогущественным, и вообще ко всему народу, к молодым и старым, богатым и бедным, женам и мужьям, чтобы они все крестились и верили в одного бога, Христа, сына Марии, и отступились от всех жертвоприношений и языческих богов, соблюдали святость седьмого дня и в него не совершали никакой работы и каждый седьмой день постились». Ответом на эту речь был всеобщий ропот. Бонды утверждали, что все это затруднит их хозяйствование, а рабы и батраки говорили, что голодными они вообще не смогут работать; и все обвинили Хакона и его родню в том, что они «скупы на еду, хотя и щедры на золото» (?).

Выступивший с ответной речью хозяин Асбьёрн («из Медальхуса в Гаулардале») так возразил конунгу: «Теперь мы не знаем, что и думать: получили мы от тебя свою свободу или ты намереваешься превратить нас снова в рабов (?), делая нам странное предложение — оставить веру, которой придерживались до нас наши отцы и все наши предки еще в век сожжения и потом в век курганов… и нам эта вера была до сих пор впрок». Он сказал затем, что все они будут поддерживать конунга при условии, что он будет «соблюдать меру» и не требовать от них невыполнимого. В противном случае «мы, бонды, [возьмем себе] другого правителя, который позволит нам держаться той веры, какой мы хотим» (курсив мой. — А.С.). Конунгу пришлось отступить.

Вскоре король был вынужден даже притвориться, что участвует в жертвенном пире. Бонды, между тем, убили в Мере трех священников и сожгли три церкви. Так, то ссорясь с подданными, то (чаще) уступая им, побеждая викингов и пришельцев, Хакон правил два десятка лет, пока не был тяжело ранен в одной из битв. Умирая, он сказал тем, кто был с ним, что если останется жить, то уедет в христианские страны искупать свои прегрешения перед Богом. А если умрет «здесь, в языческой стране, то похороните меня, как вам нравится». Многие о нем очень скорбели[969]. Поэт короля Хакона Доброго Эйвинд Финнссон Погубитель Скальдов сочинил длинную песнь о его последней битве, смерти «и о том, как его встретили в Вальхалле», в палатах Одина[970]; очевидно, что Хакона хоронили по языческому обряду. Подтверждение тому — стихи того самого скальда Эйвинда (гл. XXXII):

Эти длинные цитаты великолепно передают настроения и поведение людей, которым предлагали креститься. Судя по сагам «Круга Земного», крестителям нередко приходилось сквозь пальцы смотреть на то, что бонды и после крещения совершают языческие обряды, отмечают старинные праздники и т. п. Правда, когда крестителями выступали местные правители, ярлы или малые короли, им подчас удавалось распространить новую веру более спокойно, опираясь на свои давние связи с местным населением. Так, в XI в. некто Аустрмадр, видимо, местный хёвдинг, «крестил весь Емтланд» (см. выше), тогда зависевший от Норвегии, и «построил мост» в качестве богоугодного дела.

Некий персонаж «Саги о Названых Братьях», уже христианин (XI в.), рассуждает следующим образом: «А поскольку все хорошие вещи сделаны Богом, то и бесстрашие сделано Богом и вкладывается в грудь храбрым мужам, а вместе с ним — свобода решать, чего они хотят — добра или зла, ибо Христос сделал христиан своими сыновьями, а не своими рабами, и он наделит этим каждого, кто того заслуживает»[972].

Очевидно, что сильных духом исландцев, да и всех скандинавов было очень трудно сломить. Но не все короли-миссионеры были столь покладисты, как Хакон. Так, сыновья Гуннхильд приняли христианство в Англии. Придя к власти в Норвегии, они стремились всех обратить в христианство и где могли разрушали капища и мешали жертвоприношениям, чем вызывали всеобщую неприязнь[973].

В сагах описаны некоторые «воспитательные» приемы, которые применяли убежденные христиане для того, чтобы другие люди приняли новую веру. Так, принятию христианства в Исландии способствовали миссионеры из Англии, Саксонии и других стран. Они начали появляться на острове в последней четверти X в., результатом чего было возведение там в течение этого столетия нескольких церквей. Действовали они, как и по всей Скандинавии, убеждением, проповедуя и совершая «чудеса», подкупая подарками, обещаниями терпимости и благ, но в то же время разрушая идолов и капища, убивая и грабя язычников. Миссионерам нередко отвечали хулительными стихами-нидами, обвиняя в том числе в «женоподобии». По некоторым сведениям, языческие родичи христиан даже прибегали к суду, обвиняя последних в нанесении «позора семье» и добиваясь объявления их вне закона, что, конечно, имело не только религиозную подоплеку. Это была суровая борьба двух культур, в которой обе стороны прибегали к самым крайним мерам, даже к убийству.

Ближе к концу X в. напор миссионеров стал сильнее. Крещение проповедовал и совершал также христианин — герой «Пряди о Тидранди и Торхалле», вошедшей в состав «Саги об Олаве сыне Трюггви» (ее письменный текст датирован рубежом XIII–XIV вв.). Сюжет этого произведения предваряет прибытие в Исландию миссионера из Гамбург-Бременской епархии Тангбранда (995/996), который был послан туда норвежским конунгом Олавом Трюггвасоном: «Ибо много искр язычества было под ним, и ложные обычаи (собирательное обозначение язычества. — А.С.) были в ходу». Его сопровождали некоторые крещеные исландцы, в частности Гудлейв, один из троих сыновей Ари сына Мара. Считается, что именно он подготовил окончательное крещение страны, в течение двух лет разъезжая с проповедями и обратив в новую веру немало людей, особенно зажиточных — хёвдингов и принадлежавших к верхушке бондов. Легенды о том, как Тангбранд действовал в Исландии, содержатся в «Саге о Ньяле»[974]; некоторые из них заслуживают того, чтобы в этом очерке о них было рассказано.