— Неплохо бы…

Я протянула руку, взяла глиняный кувшин, но сразу наливать не стала.

— Может быть, кусочек сыра? Или ломтик жареной баранины?

— Пожалуй, вы меня убедили…

— А потом вот этот кувшин я вылью вам на голову!

— Вам не удастся меня рассердить! — рассмеялся он.

— Зато вы уже рассердили меня!

— Ладно, больше не буду. — Морщины резче обозначились на его лице. — Ваша ссылка отменена, Алиса, — будьте рады этому.

— Видимо, мне вовсе не понравится то, чего они потребовали взамен.

— Да, не понравится. Там есть непременные условия…

Ну а как же иначе?

— Вы сказали, — проговорила я сдавленным голосом, — что они передумали… — Он ведь не станет скрывать от меня самое худшее? Нет-нет, он не стал бы вот так молчать в продолжение всего обеда. А он сказал, что я отныне свободна — мы оба свободны. Но как же все-таки поступила эта негодяйка? Как далеко способна зайти в своей мстительности Джоанна? — Да черт вас побери, Вилл!

— Нет-нет, я сказал вам правду. — Он отложил хлеб и нож и взял меня за руки. — Неужели вы думаете, что я так жесток? Вы свободны, Алиса, как я и сказал. Ссылка отменена. Поместья вам не вернут — нельзя же ожидать чудес! — но это единственное ваше наказание. Есть, однако, одна оговорка. — В глазах его вспыхнули озорные искорки. — Вы свободны постольку, поскольку живете вместе со мной, в качестве моей супруги, а я вполне готов держать вас при себе и выступать поручителем вашего благонравного поведения.

— Готовы, по сути, быть моим тюремщиком! — задохнулась я от возмущения.

— Я предполагал, что вы увидите это именно в таком свете!

— Я, значит, нахожусь в полной зависимости от вас. — Он подал мне свою кружку, и я жадно проглотила пиво, не заботясь о хороших манерах.

— Всякая жена зависит от своего мужа. А парламент в мудрости своей постановил сохранить угрозу возобновления ссылки, дабы обеспечить ваше благонравие, хотя вы и не заслуживаете его милостей. — Зубы блеснули в холодной усмешке.

— Стало быть, я не помилована.

Помилованы, но не до конца. — Выражение лица его смягчилось. — А меня вы по необходимости должны ублажать, дабы я вас не отринул.

— Не можем же мы жить и не ссориться! — горячо воскликнула я.

— Еще как можем. — Он снова протянул ко мне руки и сжал мои беспокойные пальцы. — Вы разве не доверяете мне? После всего, через что нам пришлось пройти? А мне-то казалось, что вам нравится со мной жить!

— Ну да… нет! Конечно нравится! Но ах, Вилл! — Слова полились потоком, который я не успела сдержать. — Вас все не было и не было… Я боялась, что вы меня предадите, — честно призналась я. — Думала, вы согласитесь больше со мною не видеться и я останусь совсем одна…

— Дурочка! — Моя недоверчивость ни капли не рассердила его. Он уже весьма хорошо изучил все мои тайные страхи. — Бросить вас и выгнать за порог я могу лишь в том случае, если вы станете вести себя совсем дурно и спорить со мной на каждом шагу.

Я взяла его за руки, тихонько вздохнула и дала достойный ответ на его не очень веселую шутку.

— Тогда мне остается быть послушной, и лучше я начну прямо сейчас! — Потянулась снова за кувшином, наполнила его кружку, но в голове вертелся еще один вопрос, который требовал ответа. — А почему они пошли на это, Вилл?

— Все очень просто, любовь моя. Положение во Франции непрерывно ухудшается, они нуждаются в способных военачальниках.

Я смотрела на него во все глаза, и смысл сказанного постепенно доходил до меня, словно зловещая бездна разверзалась у ног.

«Нет! Ой нет!»

По спине прокатился холодок, сперло дыхание. Разумеется, подобного следовало ожидать. Или я пыталась себя убаюкать надеждами на то, что этого не случится? Наверное, пыталась — положилась на то, что он слишком отдален от двора, и мне это только на руку: он будет оставаться рядом со мной. Но такой volte face[107] со стороны правительства был совершенно оправдан, если смотреть на дело хладнокровно, без наползавшего на меня ужаса. Такому талантливому деятелю они подыщут должность, а он ее примет, потому что был и остался человеком крайне честолюбивым. Он уедет от меня. Уедет, как бы ни любил меня. Разве не этого я всегда боялась? Я подыскивала слова, а сердце лихорадочно билось, как птица в клетке.

— И им понадобились вы, — промолвила я как можно спокойнее.

— Совершенно справедливо. Думаю, они уже прикинули, кем меня назначить. Вот и стараются найти… общий язык.

— Вы заключили с ними сделку…

— Да. Слишком много у них неотложных забот, не в последнюю очередь из-за малолетства короля, поэтому им некогда заниматься еще и нами.

— А что сказала Джоанна? Вы виделись с нею? — расспрашивала я, пытаясь отвлечься от той единственной мысли, которая заполнила весь мой разум без остатка.

— Очень недолго. — Он недовольно скривил губы, но в глазах промелькнула тень удовлетворения. — В присутствии советников юного короля Джоанна предпочла держать свои мысли при себе. Она сумела удержаться и не проклинать вас — но, судя по тому, как сверкали у нее глаза, унаследованное Ричардом ложе она все-таки предала огню. В данном же случае она сумела прийти к верному решению: благо государства — те услуги, которые я могу оказать, имея немалый опыт, — она поставила выше личного желания мстить вам, любовь моя. Она нуждается во мне.

Виндзор зевнул во весь рот. Как он мог спокойно сидеть и не думать о том, что меня заливают ледяные волны страха, подобные разыгравшейся зимней буре? А он вдруг удивил меня, как это частенько ему удавалось, — потянулся через стол, ласково взял меня за руки.

— Вам совершенно незачем волноваться. А раз вы теперь по закону обязаны быть послушной женой, чтобы я не выгнал вас из дому за пренебрежение супружеским долгом, подите сюда и помогите снять сапоги. Я не уеду от вас сегодня, не уеду и завтра… Побудьте же со мной рядом, Алиса.

Я засмеялась. Он вовсе не был ненаблюдательным. Поглубже запрятав свои страхи (еще будет время стенать и рыдать), я сняла с него не только одни сапоги. И исполнила свой долг без всякого пренебрежения.

Хорошо, когда он дома.

Шли дни. Неделя, потом другая. Гонец от королевского двора не появлялся. Быть может, Виндзор неправильно истолковал намеки вельмож и продолжает пребывать в немилости? Его это, кажется, нимало не заботило. Он взял в свои руки все дела по управлению поместьем, словно никуда и не отлучался, а я позволила себе надеяться на лучшее, и мучившая меня неотступно тревога стала понемногу угасать.

— У вас на редкость довольный вид, Алиса, — насколько вы вообще можете выглядеть довольной, — сказал он однажды, когда нам удалось улучить время и выехать на прогулку, оторвавшись от бесконечных хозяйственных хлопот. — С чего бы это?