Рассмотрим вопрос по существу.

Петр, организатор русских регулярных войск, стоявший близко к солдату и деятельно заботившийся о его снабжении и обмундировании, имел возможность убедиться, что русские кожи, обработанные по старинному способу – с дегтем, не годятся для изготовления солдатских сапог и вообще обуви для населения: они промокают, не уберегают ног от сырости, расползаются. Обработанная же по английскому способу – с ворваньим жиром – юфть полностью защищает ногу от сырости и мокроты. Поэтому он [Петр] еще в 1715 году в специальном своем указе, написанном также собственноручно и торжественно объявленном «всем промышленникам, которые делают юфть», объяснил недостатки русской выделки кож и предписал ввести новый способ их обработки. «Понеже юфть, которая употребляется к обуви, – писал Петр, – весьма негодна есть к ношению, ибо делается с дегтем и, когда мокроты хватит, расползывается и вода проходит, того ради оную надлежит делать с ворванным салом и иным порядком»[1262]. Понимая, что мало указать на недостатки старого способа и потребовать новой обработки, но нужно еще научить этому «иному порядку» и принудить следовать ему, Петр в том же указе сообщает о предпринятых им первых шагах к внедрению необходимых изменений в производстве кож: «…чего ради посланы из Ревеля мастеры к Москве для обучения того дела». Считая необходимым распространить новый порядок выработки кож по всему государству, Петр продолжает: «Объявляется и повелевается всем вышеписанным промышленникам во всем государстве, дабы от каждого города по нескольку человек ехали к Москве и обучались, которому обучению дается срок на два года». Для этой цели в Москве была объявлена к открытию новая специальная школа-завод. Одновременно с указом Петр направил московскому губернатору строгое подтверждение: «Г[осподин] губернатор. Послан к вам указ о делании юфтей, которое дело публикуй и [с]мотри, по прошествии двух лет чтоб сей указ был весьма исправлен»[1263]. Одновременно же для выполнения этой задачи Петр посылает в Москву специального комиссара из дворян, Юрия Нелединского-Мелецкого, с наказом, написанным также его [Петра] собственной рукой. В нем царь предписывает Нелединскому – как будущему директору школы-завода – «тех, которые кожи делают, учить со всяким прилежанием и размножать по крайней силе».

Школа, как было указано, создавалась не для одной Москвы, но для всей России: «Также которые станут из всего государства для сего учения приезжать, и оных равным же образом обучать, как и москвичь». Губернатор Москвы должен был по требованию директора школы доставлять материалы и вообще все необходимое для организации дела. В заключение наказа Петр прибавил предостережение: «Сие все исполнять с прилежанием, чтоб в указное время было конечно исполнено, ибо взыщется нелегко на тебе»[1264].

Из последующих доношений Юрия Нелединского-Мелецкого в Кабинет Петра I видно, с какими затруднениями он собирал учеников и в каком ничтожном количестве губернаторы посылали в Москву первых русских студентов-политехников из [среды] сопротивлявшихся кожевенных промышленников[1265]; из челобитий же этих последних можно ознакомиться с их оправданиями и отговорками, чтобы не ехать в Москву на столь длительный срок[1266].

Помимо затруднений с набором учеников, были и другие трудности: недоставало учителей, специалистов по выработке подошв, – и все они [эти трудности] преодолевались непреклонной волей Петра. Будучи за границей, во Франции и Голландии, в 1716 и 1717 годах, он специально разыскивал по всей Европе нужных ему специалистов, в том числе и мастеров-учителей по выделке кож. Вот, например, собственноручная его заметка относительно различных задач, намеченных к выполнению за границей: «В Англию о пумповых кожех мастере, ежели не нанят, также которой пилы всякие делает»[1267]. По указанию царя его агенты наводили справки и приглашали на службу в Россию нужных мастеров из Германии и Польши. В 1717 году, в год организации вышеупомянутой московской специальной школы, агент царя Готовцев нанял для работы в России пятерых немцев. В своем доношении в Кабинет Петра он сообщил, что нанял их сроком на три года, с оплатой каждого по 900 прусских злотых, на русские деньги того времени – по 180 рублей в год, на современные – около 1500 рублей золотом[1268]. Как видно, иноземная наука стоила России недешево. И все же на нее Петр, весьма бережливый к государственному рублю, не жалел и тысяч.

Вслед за московской школой в 1720 году по указу Петра была открыта такая же школа-завод в Казани. Производство кож этого предприятия было направлено на обслуживание морского ведомства. Инструктором-учителем для нее был приглашен пумповых кож мастер, англичанин Томас Умфрис. В 1720 году, 11 марта, о ходе дел кожевенной школы Умфриса доносил Петру казанский вице-губернатор Никита Кудрявцев: «Учеников, государь, по-видимому, учит прилежно, и ученики сказывают, что ни в чем их не скрывается. А что учнет у него, мастера, впредь делаться, о том учну доносить в[ашему] ц[арскому] в[еличеству] писменно»[1269]. В росте школы-завода были чрезвычайно заинтересованы в Петербурге – оттуда торопили и вице-губернатора, и мастера-инструктора с высылкой первых выделанных кож. Требования и темпы были необычайны не только для русских мастеров, но и для специалиста-англичанина. В одном из своих доношений вице-адмиралу К. И. Крeйсу вице-губернатор Кудрявцев просил не торопить их, а особенно «не турбовать» мастера, так как он выбивается из сил и может не выдержать напряжения и впасть в меланхолию: «И так он о сем себя стужил, чуть в меленколию и близ паралижа не пришел»[1270].

Изложенные нами в самых общих чертах[1271] мероприятия Петра, направленные к водворению в России «иного порядка» обработки кож, отражают одну из типичных сторон работы царя по насаждению новой культуры и [нового] быта, которую он вел среди своих подданных с большой поспешностью, но планомерно и последовательно. Эти меры к замене лаптей кожаной обувью, непромокающими сапогами, диктовались не прихотью Петра, а его стремлением к техническому прогрессу вообще, к обеспечению армии и населения прочной обувью и, следовательно, к поднятию народного здравия и обороноспособности страны. При таких условиях сопротивление кожевенных промышленников, торговцев кожей и сапожных мастеров новой технике производства являлось бессмысленным, тупым упрямством и объясняется – но не оправдывается – их невежеством и косностью. Если, несмотря на все авторитетные разъяснения и убеждения, невзирая на установление длительных сроков для переучивания и предоставление полной возможности для усвоения рекомендуемых правительством способов изготовления и обработки кож, они [кожевенники, торговцы, сапожники] не желали и отказывались содействовать «общенародной пользе», то по отношению к ним уместны и необходимы были самые строгие меры государственного принуждения. От таких мер Петр, как реальный политик и настойчивый воспитатель народа, никогда не отказывался и, когда считал это нужным, пользовался ими со свойственными ему твердостью и постоянством.