– Нужно выпустить заявление… – начала Саския.

– Объявить, что вполне правдоподобное извинение, которое мы только что видели, – на самом деле фейковое извинение за другое видео, которое тоже фейк? – поинтересовался оператор.

Быть может, ему это только казалось; но Виллем не мог отделаться от ощущения, что кое-кто из присутствующих смотрит на него… не совсем дружелюбно. То же ощущение возникло у него вчера в Эйндховене. Для некоторых нидерландцев он остается чужаком: какой-то непонятный полуамериканец, полукитаец. Его семейные связи с Китаем, свободное владение мандаринским, недавние контакты с Бо – которые он старался изложить на бумаге как можно подробнее, чтобы избежать даже намека на что-либо недолжное, – все это теперь, после выхода второго дипфейка, начало вдруг выглядеть подозрительно.

Удостоверение на шее – белая карточка на оранжевом шнурке, открывавшая Виллему двери в этот дворец и во многие другие помещения, куда «людей с улицы» не допускали, – вдруг показалось ему непомерно тяжелым. Не давая себе времени задуматься, он снял с шеи шнурок, и удостоверение повисло в воздухе.

– Пока эта ситуация не будет разрешена, – объявил он, – дабы избежать даже намека на какой-либо конфликт интересов, я ухожу в бессрочный отпуск.

Уронил удостоверение на стол и повернулся к дверям.

Взгляд его скользнул по лицу королевы – потрясенному, убитому лицу. Первое желание Виллема, порожденное давней привычкой, было броситься ей на помощь. Хладнокровно проанализировать ситуацию, предложить несколько решений на выбор, составить план. Все уладить, все загладить…

Но порой складываются ситуации, в которых король, даже лишенный власти, должен быть настоящим королем. И принимать решения самостоятельно. Сейчас как раз такой случай.

– Прекрасная нынче погода, – сказал он. – Разрешите, я одолжу велосипед?

Восемь месяцев спустя

Есть старый анекдот о человеке, который ехал куда-то с аккордеоном на заднем сиденье. Остановился возле забегаловки в сомнительном районе, зашел перекусить; выходит – а у него заднее стекло вдребезги. Как так? Что украли? Бежит к машине – и видит, что, пока его не было, какой-то сукин сын подбросил ему второй аккордеон и смылся!

В прошлой жизни, когда Руфус пытался управлять фермой, он обнаружил, что этот анекдот объясняет многое в фермерском и ранчерском быте. Едва кто-то узнает, что у тебя имеется пятьдесят акров земли, – тут же вспоминает, что племянник сдуру завел огромного пса, которому тесно в квартире, или что у кого-то собака ощенилась, а топить лишних щенков жалко. И решает, что твоя ферма – самое подходящее для них место. Или заводит разговор о том, что старая машина, которую он все никак не починит, занимает много места в гараже, и хорошо бы ей до починки перекантоваться где-то еще – а ведь на пятидесяти акрах найдется куда ее пристроить, верно?

Именно этим и объясняется состояние великого множества ферм и ранчо, которые повидал Руфус за свою жизнь. Начинаешь с простыми и чистыми намерениями – а через пару десятков лет вдруг обнаруживаешь, что живешь на помойке, совмещенной со зверинцем и кладбищем автомобилей. Если только не научишься говорить «нет» и не побоишься прослыть неприятным человеком.

Но Мраморный карьер Руфусу не принадлежал, так что он не обладал здесь правом вето. Когда по ранчо «Летящая S» разнеслась весть, что Руфус приютил у себя Билдада, поставил для него бак с водой и запасся сеном, он оглянуться не успел, как Билдаду составила компанию престарелая кобыла Голди и двое мулов, Тракер и Пэтч. Работники ранчо, привезшие весь этот табун в трейлерах, пообещали, что ненадолго. Просто весь скот время от времени переводят на новое место, чтобы отремонтировать и переустроить старые конюшни. Пусть пока поживут здесь, это чисто временная мера.

Руфус насквозь видел всю фальшь этих заверений. Но спорить не стал, ибо не хотел терять работу, просто заказал в Интернете дополнительные товары и услуги для новых жильцов.

Присутствие всех этих животных и запах сена привлекли мустанга, по всей видимости, старого товарища Билдада. Руфус назвал его Пелег – еще одно имя из «Моби Дика». Но все вокруг стали звать коня Пеглег – «деревянная нога», из-за того, что на одной из передних ног у него был белый «чулок». Руфусу скоро надоело поправлять и объяснять, что деревянная нога была вовсе у Ахава, и мустанг так и остался Пеглегом. Тордис сеном соблазнила его зайти в загон, а Руфус успокоил настолько, что ветеринар сумел подойти к нему вплотную, вколоть наркоз и отрезать яйца, которые этому коню явно жали. От операции Пеглег быстро оправился и стал примерным членом общества, так что Руфус без особого труда приучил его к седлу и узде.

Что верно для лошадей и мулов, верно и для орлов. Этим птицам требуется разное специальное оборудование, частое кормление сырым мясом, экзотические ветеринарные препараты; но, если уж все это есть, нет особой разницы, одного орла держать или нескольких. А где орлы – там и сокольники; ведь орел привязывается к конкретному человеку и не желает работать ни с кем другим.

С Тордис – как и с Руфусом, как и еще примерно с тысячей человек – Т. Р. обменивался личными сообщениями. И она – как и сам Т. Р., и Руфус, и все прочие, кто не вылетал из этого списка через три дня, – понимала, как этим каналом пользоваться. Писать нечасто, делиться только хорошими новостями или какими-нибудь интересными идеями, которые порадуют и развлекут великого человека в свободную минуту. В результате этой переписки, по причинам, которые Руфусу так никто толком и не объяснил, на ранчо появилась маленькая монголка по имени Цолмон с огромным беркутом Чингисханом. А три недели спустя к ним присоединился нидерландец Пит, работавший над изначальным проектом в аэропорту Схипхол. И с ним Скиппи, еще одна самка беркута, названная в честь аэропорта.

Приблизительно в то же время Руфус начал спрашивать себя: какого черта он здесь вообще делает? Уже довольно давно он понял: Т. Р. – ходячее воплощение того, что в наши дни называется СДВГ[89]. Хватается то за одну идею, то за другую; какой-то (небольшой) процент этих идей приносит деньги. Словно техасский нефтеразведчик былых времен, из тех, что просто ездили по Техасу и бурили наудачу, надеясь где-нибудь наткнуться на нефть, чудом перенесся в наше время. Те инициативы, что быстрых денег не приносили, в бухгалтерии Т. Р. переходили в категорию «особых проектов», продолжали финансироваться – нерегулярно и по малопонятным принципам – и вели жалкое существование, пока кто-нибудь не решался положить им конец. Как правило, пока Т. Р. смотрел в другую сторону. Обитая в сей юдоли