Дым горящего военного склада, который больше никто не пытался тушить, поднимался всё выше, скрывая звёзды и превращая ночной цветок Исиль в пугающее оскаленное лицо.

— Кто-то ещё удивлён, что мы озлобились?! Мы живём только потому, что эльфы нам это позволяют! И наш вождь под них лёг! Но эльфам плевать на нас и наши жизни! Если бы был жив Беор Старый, он не допустил бы такого! При нём эльфы действительно были нашими друзьями!

В толпе становилось всё больше женщин, появились и молодые калеки, вернувшиеся с севера без ног или рук.

— У многих из нас есть жёны и дети, а у кого-то и внуки! Они любят нас, верят, что мы сможем прокормить и защитить их, а что в итоге? Нам не позволяют это делать! У нас хотят отнять гордость! Историю! Лишить нас прошлого, чтобы сделать рабами! Эльфы учат нас тому, что нам не надо, не давая главного! Если бы был жив Белемир, он бы не допустил этого! Наша жизнь летит с обрыва, и виноват во всём вождь и те, кто его защищает!

***

Младшего сына шум с улицы не разбудил, зато более старшие дети всерьёз испугались. Мальчики старались держаться и не плакать, правда, получалось не у всех.

Крики приближались, и сестра Брегора поняла — если охрана дома ввяжется в бой с обезумевшей толпой, пощады не ждать никому.

— Не стреляйте! — закричала Бериль своим, жестами приказывая детям сидеть тихо.

Не без труда забравшись на чердак и высунувшись в окно, женщина сложила ладони около рта, чтобы голос получился громче.

— Беоринги! Жители славного Ладроса! — как можно убедительнее, обратилась она к мятежникам. — Зачем вы идёте в мой дом? Я — женщина с детьми! Я — всего лишь учительница и нянька! Что плохого вам сделала моя семья?

Кто-то засмеялся, однако движение факелов и сверкающих в их пламени вил замедлилось, человеческий поток начал бурлить, словно наткнувшийся на пороги ручей.

— Она нас с братом вырастила! — прозвучал чей-то голос. — Не трогайте!

Увидев, как бунтовщики поворачивают прочь от ворот, Бериль сползла на пол и отчаянно разрыдалась, а когда смогла встать, бросилась к детям, чтобы просто обнять их, расцеловать и сказать, как сильно мама любит своих птенчиков.

***

— Мы все — просто удобрение для северной земли! — кричал новый лидер мятежа. — Корм для червей! Да что там! Удобрение ценится дороже нас!

Встороне слышался звон бьющегося стекла, треск ломающегося дерева, скрежет металла. И вопли ужаса.

— Что может Брегор? Обмануть нас? Запугать? Запугать тюрьмой и эшафотом? Но так ли это страшно, в сравнении с тем будущим, куда он нас привёл?!

***

Фаранор спал, как убитый. Напиток для отдыха после тяжёлой работы действовал безотказно, и Андрет уже очень давно не получала внимания супруга, чему была несказанно рада. Волнение за пропавшего сына в конец измотало, однако старшая из сестёр вождя уже давно привыкла к исчезновениям, либо не самым приятным известиям от Фарагора: то подерётся до разбитых голов и сломанных рук, то в тюрьму за разгромленный дом попадёт, то чужую корову продаст…

Вот и в этот раз, похоже, придётся кому-то платить золотом за свободу бесполезного отродья.

От злости не получалось заснуть, и Андрет решила приласкать себя — всегда действовало безотказно.

Натянув одеяло, аданет задрала сорочку, запустила пальцы в тёплую, слегка влажную щёлочку. Поначалу всё равно было суховато, однако Андрет знала, как сделать себя счастливой. Когда жизнь ничем не радует, на помощь приходят фантазии, а ещё нежность, которую никогда не получить от мужчины: ему надо говорить каждый шаг, направлять, подыгрывать, останавливать, либо терпеть… А свои руки никогда не обидят и не ошибутся.

Один палец начал по кругу нажимать на чувствительный бугорок, два задвигались вперёд-назад. Андрет закрыла глаза, и воображение послушно нарисовало образ Пушка.

Иногда хотелось представлять его страдающим, умирающим под пытками, чтобы его тело вдоль пронзало бесконечной длины копьё, и чтобы оно расширялось, расширялось, разрывая плоть надвое. Порой аданет придумывала, что страдает сама, а Пушок утешает её лаской. Но сегодня хотелось, чтобы всё было хорошо. Просто он. Просто вместе.

Приятное напряжение потянуло мышцы ног и поясницы, Андрет на миг вспомнила, как наслаждение с возрастом стало ярче — больше не удавалось не морщиться на пике удовольствия, а порой и короткий стон всё-таки слетал с губ. Накатило сожаление — Пушок об этом не узнал, с ним не удалось разделить неожиданное открытие.

Ускорив движения и вспомнив, как золотоволосый эльф улыбался, какой был красивый, сестра вождя приготовилась закусить одеяло, но вдруг с улицы донеслись угрожающие крики.

— Господин Фаранор! Госпожа Андрет! — раздался из-за двери испуганный голос служанки. — На нас напали! Они уже близко! Бежим! Задний двор свободен! Мы успеем! Они хотят убить господина Брегора и его семью!

Первой мыслью было: «Мужа не разбудить!»

Но быстро пришло смирение. Что ж, значит, такова судьба. Не погибать же вместе с ним.

Схватив первые попавшиеся драгоценности, накинув шерстяной плащ и сунув ноги в сапоги, Андрет поспешила спастись от очередного стихийного бедствия. Может быть, дом уцелеет. Хотя бы частично.

Цена слов о чести

— Барадис! Где ты?!

В доме почему-то стало очень темно, а, может, так только казалось. От резких движений вступило в поясницу, заломило колено. Но почему?! Другие в этом возрасте ещё в поле работают, в кузнице молотами машут, детей заводят…

Решив, что сейчас не время думать о своих болячках и обиде на судьбу, Брегор с силой толкнул дверь в комнату Мель… Нет, не Мельдир. Давно не Мельдир.

Не-Мельдир сидела на ночной вазе, неловко согнувшись и сжав пальцы ног. По щекам катились слёзы.

В одно мгновение забыв о шуме на улице и не заметив прибежавших слуг, Брегор налил из накрытой полотенцем кастрюльки отвара, напоил им Барадис, помог подняться и поправить сорочку. Аданет была горячая, мелко дрожала и всхлипывала.

— Господин! — охрана указала на окно. — Мятеж. Подавить?

— Да, — ни мгновения не сомневаясь, бросил вождь. Сейчас все мысли заняла только любимая женщина — срочно нужен лекарь, а остальное — плевать! Какие-то разбойники снова собрались дебоширить.