После ее ухода Гэвин медленно оделся, проверяя, не получил ли он какого-то серьезного повреждения после вчерашнего. У него все болело, но он явно заслуживал большего. Его мускулы разойдутся в течение дня, и он думал, что готов извлечь необходимое этим вечером. После полудня Солнцедня.

В дверь тихонько постучали, быстро отбивая ритм старой песенки, которая нравилась им с Корваном. Дверь открылась. Вошел генерал.

– Ты на ногах! – В его голосе слышалось удивление.

– Ну не особо для поддатого. Спасибо, что дал отоспаться, но ты сам знаешь, что тебе нынче понадобится моя помощь. Какова ситуация? – Гэвин зашнуровывал рубашку.

Корван схватил голову Гэвина обеими руками и уставился ему в глаза. Гэвин попытался сбить их, но Корван держал крепко.

– Какого дьявола? – спросил Гэвин.

– Ты должен был умереть, – сказал Корван. – Помнишь, сколько ты извлекал вчера?

– Еще как, спасибо, включая головную боль, которой ты сейчас поспособствовал.

После еще нескольких мгновений Корван отпустил его.

– Простите, Владыка Призма. Говорят, когда Призма начинает умирать, появляются особые признаки. Понятия не имею какие, но я решил, что если что и сломает тебя, так это то, что ты сделал вчера. Даже Призма не должен быть способен извлекать столько. Но глаза вроде в порядке.

Гэвин отмахнулся:

– Как мы потеряли стену?

Корван резко выдохнул:

– Раск Гарадул либо чокнутый гений, либо просто чокнутый, вот как.

– Значит, никто не пристрелил этого ушлепка, когда он бросился в ворота?

– Им повезло. Думаю, ты до усрачки перепугал обе стороны тем… что ты сделал. Снайперов трясло так, что они в упор попасть не могли. Затем, когда люди увидели, что Раск атакует, а ты упал, они решили, что ты мертв – что он каким-то образом одолел тебя. Черные отволокли тебя в безопасное место, а большая часть наших лучших тирейцев уже была перебита в бою. – Он сжал переносицу. Головная боль от перенапряжения.

Гэвин забыл, что у Корвана всегда бывали головные боли после боя. Теперь Гэвин мог это представить – Призма лежит, элитные черные гвардейцы внезапно отступают, а враг атакует, словно ему плевать на все, что сделал Гэвин. Немудрено, что тирейцы пали духом.

– Значит, люди Гарадула поддержали его атаку, а наши… разбежались? Их вырезали? Что?

– Вообще они удерживали ворота несколько минут. Но, конечно же, запутались при маневре смены войск свежими, чему я пытался их научить. – Это был момент, когда мушкетеры, перезарядившие мушкеты, сменяли передовые линии. – Но они сумели передать заряженные мушкеты вперед, забирая те, что надо было перезарядить. Они теряли позицию, но не быстро, и защитники стены держались. Становилось темно – я уж думал, мы удержимся.

– И что?

– Порох закончился. – Он вздохнул. Гэвин видел, что генерал воспринимал это как личную неудачу. – Конечно, где-то в другом месте его было полно. Я послал за ним, но… случайности войны. – Путаница, или шпионы, или гибель гонца, или дезертирство обозной обслуги, и сверху офицеры, не проверившие дважды выполнение приказа либо по собственной неопытности, либо из-за трусости, либо из-за гибели. Любое звено в цепи могло лопнуть в армии, в которой многие были вообще необучены, и мало какие подразделения практиковались вместе. Просто лопнуло звено доставки пороха.

Конечно, в первую очередь такого не случилось бы, если бы Гэвин достроил эти чертовы ворота. Или был бы сильнее. Или бы не это ядро, что разбило его формы. Но что махать кулаками после драки.

– Наши защитники дрогнули и побежали, – сказал Корван. – Гарадул не преследовал. Я сумел организовать довольно упорядоченное отступление людей со стены. Полагаю, Гарадул думал, что мы сдадимся. Может, считал, что милосердие поможет ему достичь цели быстрее, чем уничтожение кучи народу. Или просто не хотел, чтобы его люди перебили друг друга в темноте. Или он верующий и его новая религия запрещает ему сражаться по ночам.

– Старая религия, полагаю, – сказал Гэвин.

– Они не проявляют никаких признаков атаки сегодня.

– Солнцедень священен даже для язычников, – ответил Гэвин.

– Значит, у нас есть время до утра. Что ты намерен делать, владыка Призма?

– Когда ты подумал, что меня вырубило, что ты решил делать?

– Какое бы расположение Гарадул ни снискал в городе, пощадив тех, кто бежал вчера, он более чем запятнал себя, использовав в бою цветодеев. Город кишит байками о чудовищах. Люди перепуганы. Два дня назад я беспокоился, что они могут вмиг обратиться против нас. Но они видели, как ты возводишь стену для их защиты, и видели, от чего ты их защищал. Так что теперь они верят тебе и поносят того, кто убивал их друзей при помощи тварей. Весь город за тебя. Если покажешься, они пойдут за тобой к вратам вечной ночи.

– Корван. Вопрос.

Корван потер шею. Помолчал.

– Мы не можем победить. Старая каменная стена не остановит решительного упрямца. Раску досталась большая часть нашего пороха, когда он взял стену, и все наши пушки. Половина наших мушкетов осталась на поле боя, где наши люди их побросали. Нам повезет, если мы сможем перебить несколько тысяч, прежде чем они возьмут внутреннюю стену, и как только начнутся уличные бои, мы сможем перебить еще некоторое количество в узких местах, но в конце концов их численный перевес гарантирует, что все превратится в резню. При их численности и нашей нехватке материалов этот город не защитить. Не могу измыслить стратегии, при которой мы победили бы. Мы можем до поражения здорово им надавать, но это не одно и то же. – Он поморщился. – Я начал готовить отступление.

– Отступление. Корван Данавис не проиграл ни единой битвы – ну, если не считать проигрышем Расколотой Скалы, и Гэвин ее не считал. Если ты намерен проиграть и проигрываешь именно так, как намеревался, это ведь не совсем поражение, не так ли?

– Даже отступление чревато непредвиденными потерями, Владыка Призма. Присутствие «тварей», из-за которых все в городе встали на нашу сторону, означает еще и то, что из города хотят уйти все. Они думают, что их убьют и сожрут, если они останутся, а у нас нет шанса эвакуировать столько народу при таком количестве кораблей и времени, что у нас осталось.

Гэвин потер лоб. Набросил церемониальный белый плащ. По сути, они были в тупике.

– Наши шпионы ничего не донесли насчет Каррис? – спросил он, стараясь говорить как бы невзначай. Но Корвана это не обманет.

– Вчера еще была жива. Я думаю, он намеревался использовать ее в торге, если придется. – Теперь, конечно, ему это не нужно.

То есть Каррис можно было списать в расход. Корван не сказал этого вслух.

– Кип, Лив, Железный Кулак? – Если бы Гэвин мог соображать или не так был занят своими проблемами, он бы сначала спросил о дочери Корвана.