встрече я решила, что Брэд Билсон, или как я его тогда называла – офицер Двойной Подбородок, самое скользкое и неприятное существо на свете. Но как же часто мы ошибаемся на чей-то счёт, потому что судим по маскам, которые нам показывают, а не по лицам, которые от нас скрывают. Если бы в нас жило не столько страха показать кому-то себя настоящих, как бы проще было сходиться с людьми.

Но настоящий Брэд, пусть и не оказался на деле офицером Очаровательным, зато являл собой образец заботливого сына и верного долгу полицейского. Всем нам очень повезло, что именно офицер Билсон патрулировал район Саут-Энда в ту минуту. Кто знает, сколько бы Бетти просидела в разбитой машине, пока кто-нибудь не заметил её в окно и не поспешил на помощь.

– Что сказали медики? – У самой двери остановилась я.

– Инфаркт. Подоспей скорая немного позже, всё могло бы закончится не так весело.

– У неё уже случался микроинфаркт в прошлом году. – Сама себе под нос пробормотала я.

Джейсон потому и искал жильца в свой дом на время командировки, чтобы Бетти не загнала себя хлопотами до потери пульса. Но, очевидно, ей это удалось и без дополнительной заботы о доме сына. Предпраздничная суета, постоянная круговерть вокруг семьи, подработка на полставки закончили начатое – сердце Бетти не выдержало и взяло передышку совсем не вовремя. Как раз когда она входила в поворот на перекрёстке у кладбища Элмвуд по пути в аптеку. Сердечные капли она так и не купила, но теперь ей понадобится что-то более исцеляющее, чем пузырёк успокоительных.

– Спасибо тебе, Брэд. Я уже выезжаю и буду в больнице через минут двадцать.

– Я дождусь тебя и прослежу, чтобы медсёстры сообщили родным.

– Ещё раз спасибо. Ты… настоящий друг.

А я привезла ему из Франции какой-то дурацкий колпак «лучшего пекаря». Надо было хотя бы поискать с надписью «добрый друг» или «крутой парень». Ему бы понравилось.

Я выскочила из дома раньше, чем зашла в «Убер». Ближайшая машина могла подоспеть лишь через двенадцать минут – её значок крутился по карте милях в восьми от Деруэй Айленда. Тогда я вспомнила о визитке Хейла, которую он сунул мне на прощание.

– Простите, мисс. Я как раз выехал из города, чтобы доставить пассажира в загородный клуб. Я бы рад помочь, но…

Мысли в голове обгоняли облака на небе, гонимые лютым ветром. Слишком долго ждать в неизвестности. Во мраке вечера горели огоньки окон у мистера Леблана. И я, не долго думая, рванула туда, забарабанила в дверь и через две минуты уже сидела на пассажирском сиденье его грузовичка, что мчал нас в сторону Берлингтон Мемориал.

– С ней всё будет хорошо, вот увидите. – Утешал он меня, пока я писала сообщение Джейсону. Он не перезванивал, но я решила не беспокоить его раньше времени, пока не узнаю все детали.

И за что Джейсон так взъелся на соседа? Он был добряком, а вовсе не тем чудовищем, про которое всё время рассказывал Джейсон.

Их вражда длилась слишком долго, чтобы вспомнить, кто бросил первый камень. Но я знала. Во время нашей задушевной беседы на Рождество мистер Леблан поделился своей стороной правды. В этом грузном здоровяке в извечно грубой рубахе и колючей небритости, не было ничего грубого и колючего. И я надеялась, что Джейсон однажды разглядит доброту души за той маской, что носил мистер Леблан. Вот только он просил ничего не рассказывать, и я собиралась сдержать слово.

– Я пойду с вами. – Засобирался мистер Леблан следом, припарковавшись у самого входа в больницу. – Мало ли пригодится моя помощь.

Его тяжёлые ботинки скрипели по снегу позади, когда я вбегала в приёмное отделение. Они молотили плиточные полы, пока я мчалась по лестнице на пятый этаж, потому что все лифты разбрелись по больнице кто куда. Но они почтительно притихли у дверей палаты 506, когда я ворвалась внутрь.

Всё случилось слишком быстро. Я не успела даже поморщиться от ненавистного больничного запаха, так живо напомнившего мне тот, что забрал моих родителей, что на протяжении полугода преследовал меня, пока бабушка Эльма то и дело ложилась на обследования и под присмотр врачей. Пока она умирала в кругу пищащих аппаратов и трубок, что до последнего вздоха поддерживали её жизнь.

Почти десять лет нога моя не ступала в больничные катакомбы с извечным душком болезни и смерти, что пропитывал стены и людей. Когда я подвернула ногу на лестнице университета, одногруппники кое-как дотащили меня до комнаты в кампусе, но так и не уговорили обратиться хотя бы в медпункт. Когда я свалилась с температурой под сорок, каким-то чудом подхватив ангину в калифорнийской жаре, своими силами справлялась с агонией и ножами в горле. Когда коллега из фирмы, с которой мы на пару делали открытки – я рисовала, она придумывала тексты – попала в отделение неотложки после серьёзной аварии, я не удосужилась навестить её. Только прислала букет цветов и глупую открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления. Мои тексты выходили не такими трогательными, как её.

Но больничная фобия не могла остановить меня, когда Брэд сообщил тревожные новости о маме Джейсона. Бетти была так добра ко мне. Поддержать её в трудный час – меньшее, чем я могла отплатить.

Мы с Кларками замерли в больничной палате в ожидании новостей. Верные стражи у пустой больничной койки. Место каждого из нас было здесь, рядом с Бетти. Не хватало только одного человека.

Но через полчаса мне пришло сообщение от Джейсона.

Я лечу домой.

Джейсон

– Она сейчас отдыхает, мистер Кларк. – Остановил меня доктор Эмбри, уперев ладонь в мою грудь.

Бесцветные, уставшие глаза строго выглянули на меня из-под колеи морщин, а густые усы станцевали кадриль, когда он осуждающе сжал губы.

– Но я проделал такой путь, чтобы её увидеть.

Приземлившись в снежном королевстве Берлингтона, я помчался в больницу навестить маму, но столкнулся с бдительным кардиологом. Он за две минуты пересказал мне обстоятельства госпитализации и план лечения, и уже целых пять распекал о том, что пациентке нужен покой и крепкий сон. Говорил о ней, как об одной из сотен безликих больных, которых доставляли в кардиологическое отделение.

Доктор Эмбри три раза повторил, что опасность миновала, моей маме ничего не угрожает и сейчас она спит после приёма лекарств. То же самое мне повторил отец, которого вместе с Вики и Люком выпроводили из палаты домой нормально поесть, помыться и отдохнуть. Этот парень и правда был непробиваем,