– Вы знаете Кинвару, да?

– Нельзя сказать, что я ее «знаю». Наши пути пересеклись некоторое время тому назад, и в свете публичных заявлений Чизуэлла о незыблемости брака та встреча получилась весьма любопытной.

У Страйка сложилось впечатление, что, невзирая на свой высокопарный слог и неподдельное беспокойство за Аамира, Делия сейчас получает удовольствие от этой беседы.

– И что там произошло? – поинтересовался Страйк.

– Как-то раз, ближе к вечеру, Кинвара без предупреждения появилась в министерстве, но Джаспер уже уехал в Оксфордшир. Мне кажется, она поставила себе цель застать его врасплох.

– Когда это было?

– Я бы сказала… по меньшей мере год назад. Незадолго до парламентских каникул. Она была глубоко расстроена. Из коридора донесся какой-то шум, и я вышла узнать, что происходит. По молчанию собравшихся я поняла, что все они глубоко поражены и не знают, как быть. Кинвара, крайне взволнованная, требовала, чтобы ее провели к мужу. Вначале мне подумалось, что она приехала с какой-то дурной вестью и, скорее всего, хотела найти у мужа утешение и поддержку. Я пригласила ее к себе в кабинет. Когда мы остались наедине, у нее началась форменная истерика. Кинвара говорила бессвязно, однако из того немногого, что удалось понять, – сказала Делия, – напрашивался совершенно определенный вывод: она узнала о супружеской измене Джаспера.

– Кинвара не назвала имени той женщины?

– По-моему, нет. Впрочем, возможно, что и назвала, но она пребывала в таком… одним словом, ситуация была очень тревожной, – строго произнесла Делия. – Она как будто переживала не разрыв супружеских отношений, а тяжелую утрату. «Я всегда была пешкой в его игре», «Он никогда меня не любил» – и так далее.

– Как по-вашему, что за игра имелась в виду? – спросил Страйк.

– Подковерная игра, насколько я понимаю. Кинвара твердила, что ее унижают. Говорят ей – буквально, – что она свое отслужила… Джаспер Чизуэлл, знаете ли, был чрезвычайно амбициозен. Один раз он уже разрушил свою карьеру супружеской неверностью. Как мне представляется, он маниакально метался в поисках другой жены, способной упрочить его имидж. Долой итальянских попрыгуний-однодневок – они будут только мешать его возвращению в кабинет министров. А вот Кинвара, по его мнению, вполне соответствовала требованиям провинциальных консерваторов. Воспитанная. Любительница лошадей. Впоследствии мне доводилось слышать, что после того случая Джаспер упрятал ее в какую-то психиатрическую клинику. Вот такими, на мой взгляд, методами в семьях, подобных Чизуэллам, укрощают лишние эмоции. – Делия сделала еще глоток. – Но Кинвара, несмотря ни на что, осталась с ним. Конечно, бывает, что люди не уходят из семьи, даже подвергаясь гнусному обращению. В моем присутствии Чизуэлл говорил о ней так, словно это неполноценное, назойливое дитя. Помню, он сказал, что придется просить мать Кинвары «понянчить» дочь в день ее рождения, поскольку ему самому нужно было присутствовать на важном голосовании в парламенте. Разумеется, он мог бы организовать «зеркальное голосование» – найти парламентария-лейбориста и договориться с ним. Но это лишние хлопоты. Женщины такого склада, как Кинвара Чизуэлл, чья самооценка полностью зависит от статуса и успешности мужа, естественно, теряют почву под ногами, когда что-нибудь идет не так. Я думаю, эти ее лошади были просто отдушиной, заменой и… ах да, – спохватилась Делия, – еще вспомнила… Уже уходя, она сообщила, что, ко всему прочему, ей теперь нужно спешить домой, чтобы усыпить любимую лошадку.

Делия нащупала широкий шелковистый лоб Гвинн, лежавшей у кресла.

– Конечно, я очень ей сочувствовала. Мне самой животные тоже приносят огромную радость. Они для нас – большая отдушина.

На руке, ласкающей собаку, все еще поблескивало обручальное кольцо, с которым, как отметил Страйк, соседствовало другое, массивное, с аметистом под цвет ее домашнего платья. Наверное, кто-то – по всей видимости, Герайнт – объяснил ей гармонию цвета, подумал Страйк и опять же почувствовал совершенно излишний прилив жалости оттого, что кому-то надо объяснять такие простые вещи.

– А Кинвара не сказала вам, как именно она уличила мужа в неверности?

– Нет-нет, ей требовалось просто выговориться, и она разразилась бессвязным потоком злости и печали, как малое дитя. И все время повторяла: «Я его любила, а он никогда меня не любил, это была сплошная ложь». Мне никогда не доводилось слышать таких пронзительных излияний скорби – ни на похоронах, ни у смертного одра. С тех пор мы с нею не общались – ну, разве что здоровались. Она держалась так, словно того разговора и вовсе не было.

Делия отпила еще вина.

– Мы можем вернуться к Маллику? – спросил Страйк.

– Да, конечно, – быстро ответила она.

– Утром того дня, когда умер Джаспер Чизуэлл, тринадцатого числа, вы были здесь, дома?

Последовала долгая пауза.

– С какой целью вы меня об этом спрашиваете? – изменившимся голосом осведомилась Делия.

– Чтобы найти подтверждение одной услышанной версии, – ответил Страйк.

– О том, что со мной находился Аамир?

– Именно так.

– Что ж, это чистая правда. Я оступилась на лестнице и растянула запястье. Вызвала к себе Аамира, он пришел. Хотел, чтобы я поехала в травматологию, но такой необходимости не было. Я могла шевелить всеми пальцами. Мне просто хотелось, чтобы кто-нибудь приготовил завтрак и прочее.

– И для этого вы призвали к себе Маллика?

– Что-что? – переспросила она.

Это была старая как мир, прозрачная уловка: «Что-что?» – типичный вопрос человека, который опасается, что сказал лишнее. Страйк понял, что сейчас за темными очками стремительной вереницей бегут мысли.

– Вы призвали к себе Аамира?

– А он что говорит – как было дело?

– Он говорит, что за ним явился ваш муж собственной персоной и препроводил его к вам в дом.

– О… – начала Делия, а затем: – Да, конечно, совсем забыла.

– Забыли? – мягко переспросил Страйк. – Или просто решили подтвердить их версию?

– Забыла, – твердо повторила Делия. – «Призвала к себе» – не обязательно означает «позвонила». Я имела в виду – «послала за ним». Герайнта.

– Но если вы оступились на лестнице в присутствии Герайнта, почему он не мог подать вам завтрак?

– Думаю, Герайнт хотел, чтобы Аамир помог ему меня уговорить поехать в травматологию.

– Ну хорошо. Значит, Герайнт отправился за Аамиром не по вашей инициативе, а по своей собственной?

– Сейчас мне уже не вспомнить, – сказала она и тут же начала себе противоречить. – Я упала, причем весьма неудачно. У Герайнта больная спина, без посторонней помощи он, естественно, не смог меня поднять, вот я и подумала об Аамире, а они вдвоем стали на меня наседать, чтобы я немедленно ехала в больницу скорой помощи, только зачем? Это ведь было обычное растяжение.