рифм (йотированных, приблизительных, неточных) на протяжении столетия, 1740–1840‐х годов. Предлагаемая заметка является ее непосредственным продолжением. Она охватывает историю аномальных рифм за следующее столетие, 1840–1940‐е годы, а отчасти и позже. Это материал весьма актуальный: центральное событие этого периода — освоение русским стихом неточной рифмовки, которая и сейчас является живой проблемой поэтической практики. Это материал весьма обширный, исчерпать его в одной заметке невозможно: речь пойдет лишь (опять-таки) об эволюции употребительности этих рифм от поэта к поэту и от периода к периоду; вопрос о типологии разновидностей неточной рифмы и вопрос о тенденциях ее развития в самые последние десятилетия мы надеемся рассмотреть потом отдельно.

Все основные понятия предлагаемого разбора — те же, что и в предыдущей заметке. «Аномальной рифмой» мы называем все типы рифм, отклоняющиеся от традиционных (для XVIII — первой половины XIX века) норм фонетической и графической точности. Типы эти выделены еще В. М. Жирмунским: это женские йотированные рифмы (ЖЙ, богини — синий), женские приблизительные рифмы (ЖН, богини — пустыне), женские неточные рифмы (ЖН, богине — минет), мужские закрытые неточные (МзН, гремит — винт), мужские открытые неточные (МоН, плечо — еще). В новом материале особо приходится выделить также мужские закрыто-открытые неточные рифмы (Мзо, плечо — ни о чем) — мы считаем их разновидностью мужских открытых (а не закрытых) рифм, потому что в них, так же как и в открытых рифмах, обязательным является наличие опорного звука (плечо — горячо и плечо — ни о чем в практике ХХ века одинаково являются рифмами, тогда как плечом — ни о ком — является, а плечо — ни о ком — нет). Все показатели таблиц 1–3 представляют собой проценты аномальных рифм каждого вида от общего количества женских, мужских закрытых и мужских открытых рифм каждой выборки (одну оговорку см. ниже, п. 4). Рифмы дактилические (и примыкающие к ним неравносложные, типа неведомо — следом) пока не рассматривались.

В особую рубрику выделен показатель опорных звуков — среднее на 100 строк количество совпадающих звуков, непосредственно предшествующих ударному гласному рифмы. Учитываются раздельно совпадения точные и неточные (ж — ш, а — о); в таблицы внесены лишь показатели по точным совпадениям. Эти показатели даны выборочно.

Подсчеты были сделаны по 245 выборкам из 139 поэтов, родившихся между 1805 и 1910 годами, всего около 195 000 рифм; объем каждой выборки указан в конце строк в таблице 1[341] (рифмы женские, мужские закрытые и мужские открытые отдельно). Группировка материала сделана двоякая: в таблице 2 — по датам рождения писателей, в таблице 3 — по датам написания или публикации текстов (сюда для сравнения включен материал и по предшествующему периоду). Процентные показатели по поколениям выведены из процентных показателей по поэтам, процентные показатели по периодам — из абсолютных чисел. По таким особенно широко обследованным поэтам, как Маяковский, Асеев или Пастернак, материал для суммарных таблиц брался не полностью (во избежание статистического перекоса).

Представленный в таблицах материал позволяет сделать следующие предварительные выводы:

1. История русской рифмы представляет собой чередование периодов стабилизации и периодов кризиса: периодов разработки рифмического фонда, определенного некоторыми устойчивыми нормами, и периодов поиска, когда старые нормы рифмовки сменяются новыми. В развитии кризиса рифмы можно выделить три фазы: 1) начальную — отказ от прежних норм рифмовки; 2) вершинную — поиски сразу во всех направлениях, с сильными индивидуальными отличиями, резкими переломами в писательских привычках; 3) заключительную — одно из направлений поисков определяется как предпочтительное, устанавливаются нормы допустимости соответственных новых видов рифмы, а другие направления поисков отмирают. Вряд ли нужно добавлять, что никакой оценочности в слово «кризис» мы не вкладываем.

Так, в «первом кризисе» русской рифмы исходной стабильной нормой была система идеально точной рифмовки сумароковской школы; фазой отказа было творчество Державина; фазой поисков — эксперименты с освоением ЖЙ (у всех поэтов), ЖН (до Пушкина), МоН (до Лермонтова), ЖП (после Пушкина и Лермонтова); фазой итоговой — канонизация ЖП в пределах 20 % у поэтов послелермонтовского времени и отмирание остальных видов аномальной рифмы (кроме ЖЙ): это становится нормой рифмовки для следующего периода стабилизации. «Первый кризис» длился около 60 лет (около 1780–1840), последующая стабилизация — тоже около 60 лет (около 1840–1900), а затем начинается «второй кризис русской рифмы», о котором и пойдет речь.

Таблица 2–3. Женские и мужские рифмы по поколениям и по периодам

2. Исходной стабильной нормой для второго кризиса рифмы была рифмовка второй половины XIX века: 10–20 % ЖП, до 4–5 % ЖЙ и МоН, остальные аномалии фактически исключены. Фазой отказа было творчество символистов и акмеистов 1890–1905 и особенно 1905–1913 годов; главным участком работы были женские неточные рифмы; наиболее влиятельными экспериментаторами — Брюсов и Блок. Фаза поисков во всех направлениях начинается около 1913 года и достигает наибольшего разброса в 1920–1923 годах; главной областью экспериментов становятся мужские неточные рифмы (и дактилические с неравносложными, здесь не рассматриваемые); наиболее заметные экспериментаторы — Маяковский и Пастернак, но еще дальше них идут, например, Эренбург, Есенин 1919–1922 годов, ранний Сельвинский и особенно Мариенгоф, чьи опыты с разноударными рифмами остались за пределами наших подсчетов. Фаза итоговая приходится приблизительно на 1925–1935 годы: в круг канонизированных аномалий допускается ЖН в пределах 25–30 % и МН в пределах 5–6 %; все остальные далеко пошедшие эксперименты с мужскими рифмами пресекаются. В результате обычное в стихах чередование мужских и женских рифм становится в то же время чередованием точных и (на 25 % и выше) неточных рифм, «точек опоры» и «точек свободы»; этот ритм, по-видимому, существен при восприятии современного стихотворения.

3. XVIII век культивировал опорные звуки в рифме, первый кризис рифмы покончил с этим, второй кризис рифмы возродил эту заботу о предударной части рифмы («левизна рифмы», по терминологии В. Брюсова). Обычно это возрождение приписывается Маяковскому и Пастернаку и связывается с необходимостью компенсировать расшатывание правой, послеударной части рифмы; но у них были предшественники, и довольно неожиданные: в отдалении — последыш классицизма Шихматов и одиночка Трефолев, в непосредственной же близости — Анненский, Вяч. Иванов, его ученики С. Соловьев и Кузмин и, наконец, Северянин; влияние французской традиции «богатой рифмы» здесь несомненно, но насколько оно было осознанным — неясно. Отметим также, что не только неточные рифмы обычно богаче опорными звуками, чем точные, но и мужские — богаче, чем женские (иногда это даже заметнее). Может быть, причина этого — в том, что «школой левизны» для русской рифмы были мужские открытые, где наличие опорного звука с 1740‐х годов было обязательным; а употребительность мужских открытых рифм в русской поэзии XVIII —