другой день после сражения, 5-го июня 2 сотни хоперцев с шанцевым инструментом вместе с другими частями были назначены для уборки убитых; в течение дня казаки убрали и похоронили 128 турецких тел. Наконец свои и чужие были убраны; раненые отправлены в тыл, а всех наших, павших на поле брани, при звуках похоронного марша и орудийном салюте, предали земле в общей братской могиле на холме Аджимаки. Затем хоперцы возвратились в лагерь, который принял весьма оживленный вид; все ликовали и веселились, празднуя вчерашнюю победу. Раньше было сказано, что полк потерял в бою 4-го июня без вести пропавшим казака Андрея Макеева. Небезынтересна история похождений этого хоперца.

Андрей Макеев, казак станицы Беломечетской, был в 3-й сотне артельщиком. 3-го июня утром, когда 2-й Хоперский полк в колонне полковника Филиппова двинулся для производства демонстрации против левого фланга турок, Макеев остался при обозе на биваке главных сил. Так как в отряде держался упорный слух о близости турок и возможности с ними столкновения, то Макеев, чтобы не прозевать предстоящего боя, в котором ему хотелось участвовать вместе с товарищами, задумал догнать свой полк и присоединиться к нему. С этою целью он передал свою артельную книжку и деньги вместе с вьючною лошадью одному из остававшихся при обозе казаков своей сотни, а сам отправился по ущелью, по которому утром двинулся полк.

Поздно вечером, достигнув верховьев речки Чат и не догнав полка, который, как известно, свернул влево на присоединение к главным силам отряда, Макеев совсем заблудился и, приняв неприятельские аванпосты за свои, продолжал ехать по ущелью. Стоявшие на аванпостах курды заметили одинокого всадника, который беспечно ехал прямо на них и, стремительно бросившись на Макеева с разных сторон, схватили его. Тут же на месте дикие куртины порешили закопать казака живым в землю и с этою целью они повели Макеева в ближайшее селение, достали там железные лопаты и начали рыть яму. Пока шла эта работа, собравшиеся жители селения, окружили Макеева, били его по щекам, плевали в лицо, бросали кусками грязи; а один из курдов даже вырвал из уха Макеева серебряную серьгу. Яма была вырыта почти на полтора аршина глубиною, как в это время к толпе подъехал турецкий офицер с эскадроном регулярной кавалерии и, узнав в чем дело, прикрикнул на курдов и приказал возвратить Макееву верхнюю одежду, а затем препроводил его под конвоем в лагерь своего отряда. Избававшись таким счастливым образом от мучительной смерти, Макеев скоро очутился в Эрзеруме, а потом в Константинополе, где в числе других наших пленных был заключен под стражу.

У этого Макеева был старший брат Иван. Лет за семь до турецкой войны братья расстались: Иван поступил в Собственный Его Величества конвой, а спустя 2 года и Андрей пошел в Закавказье на службу в 1-й Хоперский полк, откуда по прослужении пяти лет, по случаю объявления войны, он вместо льготы, поступил в числе прочих казаков на укомплектование 2-го Хоперского полка. Так братья и не виделись более 7-ми лет. Когда происходили выше описанные события урядник Иван Макеев состоял на сверхсрочной службе в конвое Его Величества и находился в составе Дунайской армии. Но вот, наконец, наши победоносные войска остановились почти под стенами Константинополя, а вслед за тем в Сан-Стефано между русским и турецким правительствами был заключен давно желанный мирный договор, положивший конец губительной войне. С этого времени враждебные отношения между воюющими сторонами сразу прекратились; русские стали посещать Царьград, а многие турки частенько приезжали поглазеть на лагерь наших войск.

Удалось между прочим побывать в столице Турции и Ивану Макееву. Однажды, с одним из своих товарищей, урядником Удовенко, Иван Макеев отправился в Константинополь. Исколесив город, они задумали попытать счастья разыскать русских пленных и повидаться с ними. Нашим молодцам действительно посчастливилось, и через полчаса они отыскали место заключения пленных. Макеева с его товарищем сейчас же направили к офицеру начальнику караула, и тот без задержки дал разрешение на свидание, но предложил предварительно снять оружие. Когда же казаки стали просить оставить им при себе все свое вооружение, офицер согласился, и они скоро очутились в большом дворе. Тут Макеев и Удовенко встретили человека в турецкой одежде, с изумлением смотревшего на казаков; они первые заговорили и незнакомец оказался русским солдатом, который сейчас же повел их в казарму и указал в одном уголке на помещавшихся там пять или шесть казаков. Поздоровавшись с ними, Иван Макеев пристально посмотрел на одного из пленных и спросил:

– А ты чей?

– Я казак Андрей Макеев, отвечал спрошенный.

– Что же ты разве не узнаешь меня? – Андрей отрицательно замотал головою.

– Да ведь я твой брат Иван! и братья бросились в объятия друг друга. Начались расспросы и объяснения. Все пленные радостно ликовали, узнав, о стоянке наших войск в виду Константинополя, заключении перемирия и что им скоро возвратят свободу. Пленные между прочим говорили, что турки постоянно уверяли их в успехах своего оружия, занятии Тифлиса турецкими войсками и что военным действиям не предвидится конца.

Поэтому, известиям, принесенным казаками, пленные обрадовались как светлому празднику, крестились и со слезами на глазах возносили молитвы к Богу, прославляя своего Великого Государя и победоносные войска. Перед вечером наши конвойцы распрощались со своими новыми приятелями и возвратились в лагерь, а пленные через три – четыре дня были освобождены и отправлены на родину, где, вероятно, и теперь вспоминают о неожиданной и счастливой встрече братьев Макеевых.

Теперь вернемся несколько назад и проследим боевую деятельность 2-й сотни 2-го Хоперского полка.

2-я сотня хоперцев, под командою есаула Москвитинова, как выше сказано, при движении Эриванского отряда в глубь Турции, была оставлена в укрепленном монастыре Сурп-Оганесе (Иоанна Крестителя), где находился военно-временный № 16 госпиталь и устроены были хлебопекарные печи и склады запасов. Для прикрытия этого важного промежуточного базиса, кроме хоперской сотни, оставлены были 5-я и 6-я роты Крымского пехотного полка, под начальством майора Крапивного, назначенного г.-л. Тергукасовым Сурп-Оганесским воинским начальником.

В течение своего 30-ти дневнаго пребывания в Сурп-Оганесе (с 22-го мая по 21-е июня) хоперцы поддерживали сообщения между отрядом и нашею границею, конвоируя почты и курьеров. Вместе с тем казаки ежедневно высылались в разъезды для наблюдения за окрестностями, причем дело не обошлось без тревог и стычек с курдами, рыскавшими в районе армянских селений. В особенности жутко стало, когда Эриванский отряд удалился к Даяру, а турки обложили Баязет. В это время многочисленные партии курдов буквально наводнили окрестности Сурп-Оганеса; эти разбойники нападали на жителей и их стада, грабили и убивали