Слишком поздно. Со стороны той же лестницы, которой до этого воспользовались Турран и Вальтер, послышался лязг оружия.

II. Приближается буря

Март сменился апрелем. В долины пришла весна. Быстро приближался день расплаты. Рагнарсоном с каждым днем овладевали все более мрачные мысли. Все шло чересчур хорошо. Урожай пострадал намного меньше, чем ожидалось. В тех местностях, где шли лишь незначительные сражения, его было даже в избытке. Потери понесли, казалось, только нордмены.

Волстокину не настолько повезло. Послы королевы-матери выпрашивали кредиты и зерно как в Кавелине, так и в Алтее.

Хорошая погода позволила раньше начать посев, что, к немалому удовольствию Рагнарсона, означало больше людей для летней кампании. Заранее готовясь к тому, что во время сбора урожая люди будут в войске, королева закупала запасы зерна у Алтеи, традиционного поставщика.

Зима принесла перемены во всех областях жизни. Кавелин стряхнул с себя вшей. Когда в королевстве все успокоилось, а крупные владения перешли из рук в руки, граждане стали ожидать дальнейшего процветания. Сторонникам королевы сопутствовала удача, и силы ее росли. Из провинций, все еще охваченных мятежом, поступали хорошие новости. За исключением Рагнарсона и его помощников, никого, похоже, особо не заботило, что принесет лето.

Браги ни на мгновение не прекращал давить на мятежников. После Форбека и Фарига он послал экспедицию в Ортвейн и Ульмансик, используя эти кампании в качестве учений для растущей армии. Он понес лишь несколько мелких поражений, а каждая победа делала последующую еще более легкой. Предвидя богатую добычу в Гальмише и Лонкарике, люди шли в столицу отрядами, ротами и батальонами. От хозяев Гильдии в поднебесной крепости – Высоком Утесе, – на морском побережье к северу от Дунно-Скуттари, пришли поздравления, известие о том, что Рагнарсон получил достаточное число голосов, необходимых для повышения в звании до генерала Гильдии, и предложение прислать три полка взамен на долю добычи…

В соответствии с рекомендациями королевы Рагнарсон согласился принять полки наемников. В глубине души его пугала перспектива командовать столь многочисленным войском. Что случится, если они узнают об истинной природе врага?

Обочины дорог и леса округа покрылись яркими пятнами палаток. К городу катились длинные колонны повозок с припасами. Пыль, вздымаемая марширующими отрядами, висела туманной рекой над торговым трактом. Рагнарсона охватывал ужас при мысли об их численности, сравнимой с численностью войска Кавелина во время войн Эль-Мюрида. Его первый отряд наемников казался теперь до смешного крошечным, но до сих пор составлял ядро армии. Чем больше он думал о трудностях командования таким количеством людей, тем больше нервничал.

Ночью все тревоги рассеивались в магических объятиях королевы. Судя по всему, никто ничего не подозревал.

В конце марта сэр Андвбур перешел на сторону каптала.

Рагнарсон так и не узнал, какие переговоры вели между собой эти двое, однако подозревал, что в основе предательства лежал идеализм сэра Андвбура. Переворот, который пытался совершить рыцарь, не удался. Рагнарсон предвидел возможные проблемы и держал его поодаль от центров власти, окружив проверенными людьми своего штаба. Когда сэр Андвбур после короткой стычки сбежал через Нижний Гальмиш в Савернейк, за ним почти никто не последовал.

В Лонкарике и Савернейке до сих пор царила неестественно суровая зима. Рагнарсон воспользовался случаем, чтобы ампутировать торчащий палец Нижнего Гальмиша и ликвидировать последний бастион мятежников в окрестностях округа. Когда у него оставалось время, он думал о Насмешнике, Гаруне, Турране и Вальтере. Беспокоился он и за Рольфа. Хотя Прешка не пострадал во время сражения в подземелье, из-за перенапряжения у него снова начались проблемы с легкими.

Однако в последнее время все шло настолько хорошо, что дурные вести из Итаскии он воспринял с неподдельным облегчением. Партизаны Грейфеллса прогнали тролледингские семейства за Портуну, в Кендель. Однако вооруженные силы Кенделя были в дружеских отношениях с войсками Итаскии. Отряд легкой конницы переправился через реку и вырезал разбойников под корень. В Кенделе решили, что семьи следует отправить дальше, в Кавелин.

Порой Рагнарсон гадал, что сейчас делает Элана? Она была не из тех женщин, что готовы сидеть сложа руки и ждать.

Вечером, в последний день марта Рагнарсон собрал командиров, чтобы обсудить летнюю кампанию. Все склонились над тщательно подготовленными картами. Во главе стал вопрос: где встретиться с врагом? Рагнарсон лишь слушал, вспоминая места, которые ему довелось увидеть прошлой осенью.

– Здесь, в Баксендале, – вдруг заявил он, тыкая пальцем в карту. – Выставим против них все силы, что у нас есть. Поговорите с марена-димура. Выясните все, что можно.

Он вышел, прежде чем начались неизбежные споры. Кости брошены. Время превратилось в стрелу, летящую к решающему мгновению в маленьком городке на торговом тракте, каким был Баксендаль.

Он расхаживал по внешней стене замка в поисках убежища, где можно было бы хоть немного отдохнуть от дел на рассвете первого апреля.

Вскоре к нему присоединилась королева, одетая в то самое белое платье, которое было на ней в утро, когда их взгляды впервые встретились. Лунный свет отбрасывал серебряные отблески на ее волосы. Она улыбалась, но взгляд был полон грусти. Не обращая внимания на стражников, она взяла его за руку.

– Это последняя ночь, – после долгого молчания прошептала она. Обняв его за пояс, она посмотрела на луну над Капенрунгом. – Последний раз. Завтра ты уйдешь. Выиграешь ты или проиграешь – ты никогда больше не вернешься.

Голос ее дрогнул.

Рагнарсон тоже смотрел на почерневшие зубы вражеских гор. В самом ли деле там еще царила зима? Он хотел сказать, что вернется, но не мог. Это стало бы шрамом на его воспоминаниях. Она почувствовала, что он всегда будет возвращаться к Элане. Их связь, хотя и столь страстная и пламенная, словно взрыв вулкана, была лишь романом. А роман требовал взаимно обманывать друг друга, забывать о реальности по обоюдному согласию… И он ничего не сказал, лишь обнял ее.

– Есть только одно, о чем я хотела бы тебя попросить, – тихо и с грустью сказала она. – Сегодня ночью, в постели, назови меня по имени. Прошепчи мне его на ухо.

Нахмурившись, он посмотрел на нее, не зная, что думать.

– Не понимаешь, да? За все время, что ты здесь, ты произнес его лишь однажды – когда представил меня сэру Фарасу. «Ее королевское величество. Королева». Иногда, ночью, – «милая». Но никогда – «Фиана». Я настоящая… Сделай меня настоящей.

Да, подумал он. Даже когда он знал ее лишь по описанию, которое привел ему Тарлсон, он ощущал к ней влечение, которое пытался подавить.

– Боги! – пробормотал стоявший неподалеку стражник. – Что это?

Рагнарсон снова посмотрел в сторону гор.

Под диском луны, над узкой щелью в горной цепи, примерно обозначавшей местоположение Майсака, поднимался красный светящийся столб, вскоре превратившийся в алую башню. Наступила тишина, будто весь мир затаился перед надвигающейся бурей. Столб светился все ярче, пока весь восток не охватило огненное зарево. На его вершине сформировался цветок. Затем ствол его разветвился, принимая жуткие человекоподобные очертания. Цветок превратился в голову. На месте глаз зияли два адских колодца. Голова была слишком велика для уродливого тела, которое она венчала. Торчащие рога, казалось, цеплялись за луну, когда она медленно поворачивалась, грозно и зловеще глядя на запад. Свечение усиливалось, заливая все вокруг пульсирующим красно-черным сиянием. Открылась огромная черная бездна рта, беззвучно хохоча зловещим смехом. А потом все исчезло – так же внезапно, как и появилось, среди мерцающих отблесков, напомнивших Браги северное сияние времен его детства в родном краю.