Я никогда никому не говорил, что Дина сумасшедшая. Некоторые пробовали поделиться со мной своими предположениями на ее счет, однако никто не повторил эту ошибку дважды.

– Хочешь знать, как я провел вечер вторника? Слушая ее бред, что она не может спать в своей квартире, потому что занавеска в ванной тикает, словно напольные часы. Хочешь знать, как я провел вечер среды? Уговаривая ее не поджигать ворох бумаги, в который она превратила мои книги.

Ричи неловко переминался с ноги на ногу.

– Я ничего этого не знал. У меня дома она себя так не вела.

У меня в животе что-то крепко сжалось.

– Ну еще бы, черт побери. Она знала, что ты мигом бросишься мне звонить, а это в ее планы не входило. Она сумасшедшая, а не дура. Когда надо, силы воли ей не занимать.

– Она сказала, что последние несколько дней гостила у вас и поняла, что это дело расплавило вам мозг. Она… – Ричи тщательно подбирал слова. – Она сказала, что вам плохо. Что раньше вы всегда были к ней добры, берегли ее, даже когда она этого не заслуживала, – это ее слова, – но что прошлой ночью она напугала вас своим неожиданным приходом и вы выхватили пистолет. Она ушла, потому что вы посоветовали ей покончить с собой.

– И ты ей поверил.

– Я подумал, что она преувеличивает, но все же… Она ведь не выдумывала насчет стресса. Она сказала, что вы разваливаетесь на части, что это дело вас доконает, но вы ни за что от него не откажетесь.

Я не мог разобраться в этой темной и запутанной истории, не мог понять, мстит ли мне Дина за какую-то реальную или воображаемую обиду или же увидела то, что я упустил, и поэтому, словно напуганная птица, бьющаяся о стекло, стала колотить в дверь Ричи. Я сам не знал, какой из двух вариантов хуже.

– Она сказала: “Ты его напарник, тебе он доверяет. Ты должен о нем позаботиться. Мне он не позволяет, родным тоже, но, может, позволит тебе”.

– Ты с ней переспал?

Я старался удержаться от этого вопроса. Ричи открыл рот и долю секунды помедлил – это сказало мне все, что требовалось знать.

– Можешь не отвечать, – остановил его я.

– Послушайте, послушайте… Вы же не говорили, что она ваша сестра. И она тоже не говорила. Богом клянусь, если бы я знал…

Я готов был выложить ему все – и, ей-богу, промолчал только потому, что вообразил, будто это сделает меня уязвимым.

– А ты думал, кто она? Моя девушка? Бывшая? Моя дочь? По-твоему, тогда это было бы нормально?

– Она назвалась вашей старой подругой. Сказала, что знает вас с самого детства, что ваши семьи вместе арендовали летом трейлеры в Брокен-Харборе. Так она сказала. Почему я должен был думать, что она врет?

– Может, потому, что она чертова психопатка? Она заявляется к тебе, болтает про дело, о котором нихрена не знает, заливает, что у меня якобы нервный срыв. Ее слова на девяносто процентов бред. И тебе даже не пришло в голову, что с остальными десятью тоже не все ладно?

– Но это был не бред. Она правильно сказала, что дело на вас действует. Мне почти с самого начала так казалось.

Каждый вдох причинял мне боль.

– Как это мило. Я тронут. И ты, значит, решил, что в данных обстоятельствах уместно трахнуть мою сестру.

Ричи, казалось, с радостью отпилил бы себе руку, лишь бы закончить этот разговор.

– Все было не так.

– Боженька милосердный! А как же, в таком случае, это было? Она накачала тебя наркотой? Приковала наручниками к кровати?

– Я не собирался… И она, кажется, тоже.

– Ты всерьез заявляешь мне, будто знаешь, о чем думает моя сестра? После одной ночи?

– Нет. Я просто говорю…

– Приятель, я знаю ее уж куда как лучше, чем ты, но даже я понятия не имею, что творится у нее в голове. Более чем вероятно, что она пришла к тебе с готовым планом действий. Я на сто процентов уверен, что это была ее идея, а не твоя. Но это не значит, что ты должен был ей подыгрывать. О чем ты, мать твою, думал?

– Честное слово, просто одно потянуло за собой другое. Она боялась, что это дело вас погубит, кружила по гостиной и плакала, даже сесть не могла от расстройства. Я обнял ее – просто чтобы успокоить…

– И на этом месте тебе пора заткнуться. Избавь меня от красочных подробностей.

Я и сам мог в точности представить, как все произошло. Это так просто, так смертельно просто – заразиться Дининым безумием. Сначала ты собираешься всего лишь окунуть ноги, сидя на краешке, рассчитывая схватить ее за руку и вытащить, – а в следующую минуту ты уже на глубине, отчаянно машешь руками, пытась вынырнуть и глотнуть воздуха.

– Говорю вам, это случилось само по себе.

– Сестру своего напарника. – Внезапно я почувствовал, что совершенно обессилен, что меня тошнит, а к горлу поднимается что-то жгучее. Я прислонился головой к стене, закрыл глаза и прижал пальцы к векам. – Безумную сестру своего напарника. Как это могло показаться нормальным?

– Это ненормально, – тихо ответил Ричи.

Темнота под пальцами была глубокой и умиротворяющей. Я не хотел открывать глаза и снова видеть этот жесткий, резкий свет.

– А утром, когда ты проснулся, Дины уже не было – как и пакета с уликой. Где он лежал?

Секундная пауза.

– На прикроватном столике.

– На самом виду у любого, кто мог войти в комнату, – соседа, домушника, девочки на одну ночь. Блестящее решение, сынок.

– Дверь в спальню запирается. А днем я держал его при себе, в кармане пиджака.

Мы столько спорили: Конор или Пэт, полувоображаемые животные, старые истории любви – и все это время Ричи врал. Ответ с самого начала был у него – так близко, что я мог дотянуться до него рукой.

– И это не помогло, да?

– Я же не думал, что она его возьмет. Она…

– Ты вообще не думал. По крайней мере, с той минуты, как она зашла к тебе в спальню.

– Она ведь была вашей подругой – то есть тогда я так считал. Я не думал, что она что-то украдет, тем более вещдок. Она за вас очень переживала, это было очевидно. С какой стати ей захотелось бы похерить ваше дело?

– О нет-нет. Дело похерила не она. – Я отнял ладони от лица. Ричи был пунцовым. – Она украла пакет, потому что изменила свое мнение о тебе. И не она