– Следи за ней получше, чтобы опять не удрала, – наконец, недобро усмехнулся Карпов и аккуратно переложил меня на больничную койку.

– Что посоветуешь? К кровати привязать? Или опоить «Имморой» и приказать вести себя хорошо? – Мари рассмеялась, обращая неприятные воспоминания в шутку.

– Видит бог, мне не привыкать… ни к тому, ни к другому, – мрачно пробормотала я.

– Раньше моим самым частым «постояльцем» был ты, Андрюш. Однако, вот… – наставница возмущенно тыкнула в меня пальцем. – Нашлась еще одна с таким же талантом попадать в неприятности!

– Полагаешь, скоро мисс Дэлориан составит мне конкуренцию по количеству шрамов и иных магических отметин?

– Хочу сказать, что вы друг друга стоите, – окончательно разворчалась Мари и сунула мне в руки стакан с вожделенной водой. – Прямо жить друг без друга не можете. Точнее, выживать… Ани, скажи честно, сколько раз ты еще планируешь оказаться при смерти до конца года? Я пустырником запасусь… Или чем покрепче.

Для приличия еще немного поохав и повздыхав, госпожа Пламберри накрыла меня одеялом и ушла в свой кабинет. Андрей присел в кресло рядом с кроватью и стал наблюдать, как я пью воду. Она была приятно-теплой, что после прогулки по снегу несказанно радовало.

На всякий случай, я сжала стакан покрепче. Вдруг Карпову придет в голову и этот отобрать и вылить в раковину? Черт их разберет, эти демонические замашки.

– Я снова обязана вам жизнью. Мой долг растет в геометрической прогрессии, – улыбнулась профессору. – Скоро сможете взять меня в пожизненное рабство и заставить выполнять всю черную работу, какую только придумаете.

Откинувшись на спинку кресла, Карпов в голос рассмеялся. Спорю, ему на ум пришло много вариантов «черной работы». Сейчас, когда он снял хладнокровную маску, лицо профессора проявило следы усталости и бессонной ночи. Ромул не единственный, кто переживал за меня прошлым вечером.

– Вы невероятно сильная, храбрая и упрямая девушка, Анна, – в виде исключения профессор обратился ко мне по имени.

– Если честно… Я просто струсила, – виновато призналась Демону. Уж чем-чем, а героическим подвигом я свой побег не считала.

– Иногда бояться полезно. Но вы не трусиха. Теперь нет, – Карпов посмотрел пристально, без улыбки. – То, что вы сделали – сбежали в метель, выпрыгнули из окна в снег, прошли километр по морозу в туфлях, в тонком платье… Это впечатляет. Другой бы давно сдался, смирился. До города оставалось не так уж много. Будь на вас нормальная одежда, вы бы выбрались из этой передряги без нашей помощи.

Вот ведь врал и не краснел… Никуда бы я не выбралась. Так и осталась бы в поле, припорошенная снежком. Как же глупо было принять величественный Эстер-Хаз за крошечную деревеньку!

– Вы собираетесь вернуть мою палочку? – пробубнила я, пряча глаза в стакане.

– Уже… Вы плохо искали. Я знаю, где вы ее обычно храните, – таинственно ухмыльнулся Карпов. – Дурацкая привычка.

Улыбка его была грустной. С нотками облегчения… Но и вины.

– Крестный неправ.

– Вы о чем?

Он чуть ближе придвинул кресло, оперся о подлокотник и нагнулся ко мне.

– То, что вы меня нашли, не было чудом, – уверенно зашептала я. – Я только сейчас поняла, почему вы не вернулись тогда в Академию, после своей прогулки по заброшенному имению Расковых. С клыком в животе. Вы позволили сохранить им иллюзию тайного убежища. Хотя в этом и не было нужды, раз усадьбой не пользовались. Называйте это как хотите – чутьем, интуицией – то только не удачей.

– Работай оно, это чутье, получше, и я бы не оставил вас одну в ночь свадьбы Джины!

– Ммм…

Кажется, мое мычание вышло слишком мечтательным, потому что Карпов резко откинулся на спинку и отвернулся к окну.

– Вы говорили с ней? – пробормотал минуту спустя.

– С Джиной? Да. Ей очень к лицу новый старый муж, – съехидничала я и, решившись на откровенность, добавила: – И я рада, что это не вы. Поверьте, свадьбы у них жуткие… А какие там балахоны! Вам не пойдет.

Карпов с трудом сдержал улыбку, умудрившись сохранить серьезный вид.

– Я тоже рад этому обстоятельству, но… Цена высоковата.

– Все обошлось.

– Обошлось ли?

Он глянул на меня. Опять пристально, опять виновато. Обреченно как-то. Выражение его лица мне решительно не понравилось.

– Вы не хотите мне рассказать, что именно произошло в том доме? В той… спальне?

Я сглотнула и резко мотнула головой. Нет. Оставлю эти радостные воспоминания при себе.

Я лежала, откинув голову на подушку, глазела на белый потолок и размышляла. О том, как за каких-то четыре месяца все вокруг умудрилось стать родным. Важным. Близким.

В «Эншантели» я такого не почувствовала и за шесть лет!

Вот это больничное отделение, к примеру. Его свежий, чистый запах (в те дни, разумеется, когда Мари не варит фирменные настои). Голубое постельное белье, свет из больших окон, вид на оберегаемые Демоном теплицы…

Вся Академия с ее мраморными полами и картинами в драгоценных багетах. Ученики. Соседки. Преподаватели. В особенности один… Черноглазый такой. Вредный. Надменный. Упрямый как баран. Высокомерный до костного мозга.

Мрачный Демон. Главное Чудовище Академии. Мой любимый монстр.

За пару часов безделья умудрилась по нему соскучиться.

– Не спишь, беглянка? – в дверной проем просунулась рыжая короткостриженая голова, и я зарделась от неловких мыслей. – Можно?

– Конечно!

Госпожа Боулз единственная ко мне еще не заходила.

После поездки на уютных демонических лапах меня успели навестить Мелисса с Джулией. Они нервным речитативом наперебой рассказали подробности поисков меня пропавшей. Еще заходила Джен. Ворчала насчет испорченного Рождества, а затем обнимала до хруста ребер. Карамзина забежала и, поджав губки, молча погладила по голове. От неожиданности я закашлялась, и Ксения Игоревна быстренько ретировалась из отделения.

Потом был Ромул, он принес коробку шоколадных конфет. «Для восстановления». И крестный… Он что-то пытался рассказать, но так расчувствовался, что повторил побег Карамзиной.

И вот, наконец, я расслабилась, надеясь насладиться тишиной и повспоминать горячий поцелуй на снегу… В тревожном ожидании, когда вернется Мари и начнет вливать в меня свою гадкую настойку.

– Я на минутку, Ани, – увидев мою кислую мину, засмеялась Белинда. – Мы своей заботой тебя совсем утомили?

– Вовсе нет, – нагло соврала я.

В конце концов, к своей второй наставнице – по части «мордобоя» – я тоже относилась с большой симпатией.